- Короче, – прервал он её, – когда конкретно будет готов ответ?

- Сегодня. Я же обещала, – она как будто даже обиделась на такое недоверие к её честному слову. – В двадцать два часа семнадцать минут.

- Почему именно семнадцать минут? – удивился он.

- Ну, вы же сами хотите конкретики. Вот я и говорю конкретно. А сейчас мне надо увлажнить воздух в оранжерее. С вашего позволения, я начну, – и, не дожидаясь его позволения, она схватила бутылку с надетым на неё пульверизатором и стала орошать растения.

Он вернулся в дом и в раздумье сел на диван в холле. Эта девчонка его уже достала. Он, солидный, крайне занятый человек, не спал всю ночь и сегодня с утра места себе не находит, весь день как на иголках, как мальчишка считает минуты, чуть ли не секунды, в ожидании её ответа. А ей, видите ли, некогда было подумать! Ей, понимаете ли, ложки-вилки и стаканы надо было мыть! Чёрт знает что! А действительно, собственно, что происходит? Чего он дергается, как таракан на горячей сковороде? Таких Алёночек вокруг – пруд пруди. Чего он упёрся? Задело её равнодушие? А, может быть, она просто очень хитрая и, несмотря на свой зелёный возраст, прекрасно разбирается в психологии мужиков. Тем более, всё очень просто: чем больше ускользает от тебя предмет вожделения, тем больше азарт, а то, что лежит рядом – только протяни руку – совсем не манит. Вот она, не будь дурой, и водит его как тёлка на верёвочке вокруг да около, играет им, как кошка пойманной мышкой, пока он совсем не изойдёт слюной и не рухнет к её очаровательным стройным ножкам. Бери его тогда готовенького и вей из него верёвки – хочешь, к алтарю веди, хочешь, забирай все его денежки и отпихивай в сторону, как ненужную половую тряпку. Короче, пока ситуация не вышла окончательно из-под его контроля, надо немедленно расставить все точки над i (или галочки над й – вдруг неожиданно возникла патриотическая мысль).

Короче, блин, когда же наступит двадцать два часа семнадцать минут?!!

И эта минута, наконец, наступила! Но как медленно, невыносимо медленно, тянулось время перед этим. И чем ближе оно подползало к двадцати двум часам, тем медленнее перепрыгивала по циферблату секундная стрелка с черты на черту. Казалось, она приклеивалась к тоненькой золотой полоске, как к магниту, и с большой неохотой отпрыгивала, чтобы замереть на следующей. Он даже поднёс часы к уху – идут ли? Т-и-и-к – т-а-а-к, т-и-и-и-к – т-а-а-а-а-к…

22:16:55.

Он решительно поднялся, одёрнул тенниску. Перед зеркалом поправил волосы. Можно идти. И пошёл своей привычной уверенной походкой хозяина жизни и всех конкретных ситуаций на первый этаж в конец крыла здания, туда, где размещены комнаты для рабочего персонала. Легонько постучал и толкнул дверь её комнаты, не дожидаясь отклика. Но дверь не открылась. Он подождал. Постучал ещё раз громче. Ответом ему была гробовая тишина. Похоже, что в комнате никого не было. Та-а-к. Т-а-а-а-а-к! С ним играют в кошки-мышки! Как с прыщавым подростком в «холодно-горячо» или в «найди меня». Над ним элементарно издеваются. Только он – не молокосос, не бедный студентик, не шестёрка. С ним такие номера не пройдут! Если на то пошло, он может просто уничтожить её, размазать как комарика по стенке! И не надо льстить себя мыслью, что для него свет клином сошёлся на какой-то там Алёне из Енисейска!

Едва сдерживая холодное бешенство, он вышел в холл. У двери на стуле скучал над журналом Сергей. Увидев шефа, почтительно вскочил.

- Кто-нибудь из персонала отсутствует?

- Нет. Все дома, – ответил Сергей.

- Ты уверен?

- Да. Абсолютно уверен.