– И ты еще насмехаешься? – вскричал Каннингем. – Ты, мерзкий предатель. – Он навис было над Невилом, но мужчина поднялся на ноги, и молодой человек так и замер, сверля его взглядом, но не смея схватить за грудки, как ему бы хотелось. Только пальцы сжимались и разжимались, выдавая с трудом сдерживаемое желание...

Невил побагровел, став как будто значительно выше и шире в плечах. И пробасил низким голосом с явно ощутимой угрозой:

– Только наша давняя дружба удерживает меня от желания свернуть твою шею не разобравшись... Такими, знаешь ли, обвинениями, легко вырыть собственную могилу, а ты, Бентон, всегда мне казался человеком разумным. Неужели я ошибался?

Каннингем, тут же сдувшись, отступил на шаг и отвел взгляд, как делает один из самцов стаи, признавая главенство сильнейшего.

– Прости, Невил, погорячился, – покаянно произнёс он, и кадык его дернулся. – Это всё происки рыжей ведьмы, из-за неё туман в голове...

– Что с ней опять? – миролюбиво откликнулся собеседник.

– Эта ведьма не собирается замуж!

Невил снисходительно улыбнулся и, снова заняв свое место, по-королевски утвердился на нём.

– Что с того? – наконец, спросил он. – Её имя в казначейском реестре, а значит, король подберет ей достойного мужа и передаст ему Джемму, хочет она того или нет. Ты сам, насколько я знаю, собирался жениться на ней! И писал об этом прошение.

– Об этом и речь, – вскричал Каннингем снова. – Сегодня утром воротился гонец, и в письме, привезенном им, сказано, что вдова Фергюса Фаррела выкупила себя за две тысячи фунтов и более в реестре не значится! А это значит...

– … что она обхитрила нас, – заключил за приятеля Невил. И вдруг улыбнулся. – Проклятая ведьма, так вот для чего ей нужны были деньги!

– Что ты хочешь сказать?

Саймон Барлоу ударил себя по коленке.

– Так она твоими собственными деньгами показала нам кукиш, так, что ли? Ты, приятель, выходит, самолично подложил нам свинью... – потешался он. – Не по-дружески это, о, Невил.

Каннингем, нервно подергиваясь, как тряпичная кукла в уличном балаганчике, закричал:

– Что это значит? Над чем веселится Барлоу?

И Хэйвуд, не зная, грустить или радоваться, рассказал ему о деньгах, ссуженных Невилом вдове Фаррел. Услышав об этом Каннингем будто и вовсе сорвался с цепи...

– Как ты мог это сделать?! – закричал он. – Ссудить ей такие огромные деньги, не вызнав заранее, для чего они ей нужны. Мы ведь с тобой договаривались, ты помнишь: я женюсь на ней и позволю тебе нахаживать к Фаррел, пока она тебе не наскучит. А теперь что?

Барлоу и Хэйвуд, услышав о сговоре, помрачнели. В сердцах Каннингем выдал то, что, скорее всего, было тайной и для сторонних ушей не предназначалось.

Но Невил умел держать лицо даже при плохой игре.

– А теперь ничего не изменилось. Подумаешь, эта девчонка разжилась бумагой: для меня всё осталось по-прежнему...

– А для меня? Мне нужны её деньги. Да и женушка из неё вышла б отменная, всем на зависть. Я хочу её, Невил!

– Мы все хотим её, разве нет? – хмыкнул мужчина, поглядев на присутствующих приятелей. – И, конечно, способны переменить планы женщины, возомнившей себя умнее мужчин.

Каннингем подобрался.

– Ты что-то придумал? – заискивающе осведомился он.

– Есть маленькая задумка. Правда, рискованная, но зато, как мне видится, действенная... Вот увидите, госпожа Фаррел самолично запросится замуж, стоит привести её в исполнение!

Хэйвуд ощутил холодок, пробежавший по коже, и с тревожной заинтересованностью поглядел на хозяина дома. Каннингем и Барлоу, не менее заинтригованные, сделали то же...

Хэйвуд скакал по направлению к Лоджу, полный самых безрадостных мыслей. Мало того, что Невил с Каннингемом сговорились между собой, поделив Джемму, словно выигрыш в кости, так теперь ещё умышляли против неё, желая загнать девушку в угол. Он не мог не сказать ей об этом, не предупредить – ради старого друга он обязан был это сделать.