Княжич привлёк на свою сторону много мелких князей, племенных вождей, посадников, воевод и даже попросил его, хазарского царевича, оказать ему поддержку. Ахтуб с радостью согласился. Он понимал, что может не только сильно разбогатеть на этом походе, но и оторвать изрядный кусок соседской территории. Вот потому не стал ни о чём сообщать правителю Хазарии каган-беку Манассии, посчитав, что победа над Рюриком будет воспринята им с благодарностью.

Вот только всё пошло не так, как рассчитывали заговорщики.

Им не удалось с наскоку взять Новогород, и началась настоящая война, растянувшаяся на целый год. А это привело к тому, что на помощь осаждённым горожанам из Ладоги на драккарах и лодьях приплыла большая дружина викингов, и царевич вынужденно увёл своих воинов обратно в степи. Как он потом узнал, княжич Вадим был убит Рюриком на поединке, а примкнувшие к нему вожди потерпели большой ущерб: некоторых казнили, а многих лишили власти. А ещё соглядатаи донесли ему, что новый правитель Биармии, Гардарики и Новогорода князь Рюрик принародно поклялся отомстить хазарам за совершённый набег и сжечь ставку Ахтуба и его главный город Баркату.

Самому же царевичу гонцы принесли повеление не мешкая явиться пред очи каган-бека Манассии. Взяв с собой сотню воинов-телохранителей, Ахтуб скорым маршем направился в Казар. Будучи от природы храбрым и решительным человеком, он всё же с ужасом думал о предстоящей встрече. Хоть и были они с каганом ближними родичами и друзьями с раннего детства, но Ахтуб никогда не пользовался его хорошим расположением к себе, а пытался достигать всего своим умом, усердием и терпением, проявляя при этом невероятную изобретательность, чтобы сохранять высокое положение в элите хазарской знати. Царевич понимал, что своими действиями нарушил договор между каганом и князем Биармии, Гардарики и Новогорода, но у него имелось оправдание: князь Гостомысл уже не правил страной, а преемник ещё не вёл переговоров с Хазарией о мире и дружбе, дабы продлить прежний договор. На понимание этого и надеялся Ахтуб, направляясь в столицу каганата.

К своему удивлению, Манассия встретил его радушно, усадил рядом с собой и велел рассказать всё, что ему было известно о Новогороде, Рюрике и княжиче Вадиме, а также с причинах неудавшегося похода. Он внимательно выслушал царевича, изредка кивая головой, и наконец произнёс:

– Вину с тебя я не снимаю, но и наказывать не стану. Ты хотел сделать лучше для себя, а уж потом для Хазарии. Но коли Рюрик захочет отомстить, на мою помощь не рассчитывай! Сам начал эту войну, сам и заканчивай! Я призову свои войска и поведу их сражаться, если только князь пойдёт дальше Баркату!

На том они тогда и расстались.

Ахтубу осталось лишь молить богов, чтобы война отложилась на долгие годы.

И они услыхали те слова.

Наступило затишье. Но длилось оно не слишком долго.

В каганате и у соседей произошли крупные перемены.

В Хазарии неожиданно для всех после десятка лет своего правления странной смертью умер ещё совсем молодой каган-бек Манассия, и престол занял его дядя Ханукка. Как это ни странно, он не стал менять наместников-тудунов в провинциях, а только призвал их к себе и велел принести клятву верности. Также новый каган-бек поступил и с тарханами – всеми своими ближайшими родичами, и даже с крупными племенными вождями эльтеберами.

Не стал новый бек мстить царевичу или преследовать его, хотя они оба знали, что смерть Манассии не могла произойти без участия самого Ханукки. Между беком и царевичем выросла молчаливая стена, подкрепляемая полным обоюдным бездействием. Это устраивало всех и не вело к открытому столкновению родственных кланов.