Фейерверк подожгли, естественно сработало не все, по краям авансцены должны были загореться фонтаны, но их так никто и не увидел, зато водопад искр сыпал нам на головы и шеи, а мы продолжали петь. Затем неуверенно сделали попытку подойти ближе к зрителям, но свет рампы был не менее горячим, и нам пришлось делать шаги взад вперед, имитируя танец, чтобы как-то регулировать атаку. Находясь на сцене в такой нелепой ситуации, я гадал, как мы смотримся – эффектно или по-идиотски.

Балку, на которой размещался заряд, опустили слишком низко. Управляла занавесом, светом за сценой, регулировкой высоты балок и прочими нехитрыми механизмами Вера Филипповна – ветеран художественной самодеятельности, с длиннющей косой, которую она на манер калача укладывала на голове. Год за годом Вера Филипповна теряла сноровку. Если волосы на ее голове все еще напоминал хлебобулочное изделие – это значило, что она сегодня трезва как стеклышко и беспокоится не о чем, но если коса была уложена бесформенной кучей – техническую работу Вере Филипповне лучше было не давать. В этот момент она стояла, глядя в сторону сцены, и подпевала нашей команде, будто знала слова. Ее отрешенный взгляд был направлен куда-то сквозь нас, и она ничего не замечала или делала вид, что не замечает. Со стороны казалось, что она ест кашу под музыку и о чем-то мечтает. В этот момент, как и всю вторую половину дня, ее прическа походила на миниатюрный архитектурный ансамбль из коровьего дерьма. Члены жюри, будто тоже ничего не замечали, с глупым видом они пялились на нас и улыбались, как блаженные на ярмарке.

В жюри обычно сидели люди из администрации города, кандидаты в депутаты разных дум и местные деятели культуры, а председателем всегда выступала деректриса дворца культуры. Именно она делала все подсчеты и в конце выходила на сцену, чтобы озвучить количество баллов и огласить победителя.

Мы получили высшие балы, стали победителями и ушли со сцены с чувством полной неудовлетворенности. Вечер, как и планировалось, протекал с большим количеством алкоголя и табачного дыма. В тяжелый воздух помещения швырялись фразы обсуждений прошедшей игры. Мы и все наши товарищи, плюс ребята из других команд сидели в гримерке и шумно болтали. Все присутствующие невольно разделились на группы по три – четыре человека и что-то обсуждали в разных частях тесной комнаты. Из нашей команды на месте были все, кроме Егора. Он, впрочем, как всегда, куда-то исчез. Я собирался отправиться на поиски, но он явился сам. В изрядно подпитом состоянии, в обнимку с местным кандидатом в депутаты.

– Ребята! – начал Егор, – Ребята! Я бы хотел представить вам члена сегодняшнего нашего жюри, – он сделал паузу, подбирая нужные слова, – но все вы его, конечно, знаете – это Кузнецов Анатолий Ильич, наш депутат, депутат нашей областной думы, я так скажу.

В гримерке окончательно повисла тишина. В углу парочка обронила последние фразы своей беседы, и тоже примкнула к собравшимся.

– Позволь, Егор, позволь я скажу. – Не менее пьяным голосом проговорил депутат Кузнецов. – Сегодня я впервые попал на ваше выступление, нет, слышал я о вашем клубе достаточно, но, ни разу не видел. Я пришел, посмотрел и мне понравилось. Я понял, что вы все здесь талантливые люди, а талантливым людям надо помогать. – он слегка коснулся плеча и груди Егора, как будто приобнимая его. – И я решил помочь сегодняшним чемпионам. Я отправлю их в Сочи, на международный фестиваль КВН!

Последние слова он произнес особенно торжественно, и приподнял обе руки, призывая собравшихся к овациям. Но как только начали аплодировать он тут же, движениями обеих рук всех утихомирил.