Артур опередил его, если предположить, что Андре собирался отвечать:

– Мне?! Недоступен смысл неожиданного явления? Этого еще не хватало!

Далее, как ему и подобало, он продолжал придерживаться будничного тона:

– Я одерживаю победы молниеносно. Еще не успело собрание слабосильных акционеров заметить мой приход, как я уже стою среди них и определяю ход сражения.

– Сражения! – Старец пожал плечами, свидетельствуя свое неуважение. – При жизни я никогда не давал сражений. Миллионером я стал благодаря пассивному руднику и маленькой железной дороге, по которой никто не ездил. Государство без всякого смысла платило мне больше, чем надо, за эту рухлядь. Но то же самое государство, много спустя, снова отняло мое богатство с помощью какой-то процедуры, которой я до сих пор не уразумел. Это якобы называлось инфляцией. – Очередное пожатие плечами, хотя искусная аранжировка сюртука от этого неизбежно страдала. – Сын мой, ты заблуждаешься касательно раньше и потом. Сдается мне, твой малыш лучше, чем ты, проник как в одно, так и в другое.

Андре не мог дольше сдерживаться. Под прикрытием изогнутого предмета меблировки он принялся делать наброски в своем блокноте. Дед, даже и не глядя в ту сторону, понял, что с него пишут портрет, и тотчас принял самую церемонную позу и выражение, соответствующее торжественности момента. Манерно, полностью наедине с самим собой, загадка для грядущих зрителей, он сидел в гостях на своей собственной софе.

Бизнесмен Артур, по его собственному разумению, отреагировал наилучшим образом. С напускным удивлением он изрек:

– Тайный советник! Мне так и видится, чтоб уж остаться в сфере видений, могущественный человек моих детских дней во всем его неприступном величии. Настал час просителей. Непомук открывает двери и называет имена, дабы вы могли обозначить допущенного.

«Вы», – сказал отцу бедный сын и сложил руки в знак смирения и покорности.

Но и это ему не помогло. Старец еще глубже уходил в свое удивительное состояние, внешние черты которого стремился удержать младший из них.

– О ты, слепой борец за жизнь! – промолвил Балтазар, бестрепетно в любом смысле. – Ты куда более прав, чем сам осознаешь, ибо вечность не знает денег и не признает их. Просители, еще за дверью или уже вошедшие, увидят меня таким же, как до того времени, когда быстротечность сперва сделала меня богатым, а потом умеренно бедным. Я не менялся с тех пор, как усоп, и ты ничего не сумел найти.

У сына не хватило духу опровергать сказанное. Он лишь пробормотал, что лично ему вечность представляется слишком долгой. Да и сам Балтазар всего лишь два года как приобщился к ней.

– Или меня неправильно информировали. Во всяком случае, вы еще до того могли бы хоть раз помочь мне в делах.

– Хоть два, – уточнил усопший, – и оба раза с напрасным предостережением воздержаться впредь от деловых начинаний. Подозреваю, что они снова привели тебя на край пропасти.

Сердцебиение от всего сказанного возникло именно у Андре. Обратясь к обоим, он воскликнул:

– Ужасно!

Артур хранил невозмутимость.

– Схватиться за револьвер? Да меньше, чем когда бы то ни было. Я, однако, дорожу жизнью, вполне сознавая все ее ловушки. Власть и деньги надо добывать в бою, а не зарабатывать, равно как и терять во сне.

– У меня, во всяком случае, была хоть убыточная шахта и железная дорога. – Тайный советник заново поведал свою историю, хотя и крайне невнятно, словно его превосходная челюсть сместилась. – Il radote[9], – подытожил он, словно это какой-то другой старец «нес околесицу».

Выдержка бизнесмена грозила покинуть Артура.