За дедком выплывает пожилая голливудская красотка. Высокая, статная, все еще способная очаровать мужчину. Длинное зеленоватого цвета платье, сшитое из бархата, ненавязчиво подчеркивает все еще соблазнительные формы. Над платьем торжествует лебединая шея, украшенная ожерельем с камушками. Бриллиантики игриво бликуют под ясным солнышком, всем намекая о своем элитном происхождении. Рубиновые серьги тяжелы и оттягивают мочки ушей, а на изящных длинных пальцах колечки со стыдливо подмигивающими изумрудами. Ха, ограбь ее и можно открывать ювелирный магазин. Оба персонажа, торжественно продефилировав мимо, под обожаемыми взглядами деловых усаживаются в кресла и величественно застывают. Да тут целый ритуал. И все это ради меня?

– Ну, давайте задавайте свои вопросы, один фиг, ничего не понимаю, – проносится в моей голове. Но на меня пока никто внимание не обращает. Толпа деловых выстраивается в шеренгу по одному и подобострастно подходит к боссу. Я явственно слышу ноющий тон просителей. Они что-то выклянчивают для себя или стучат на обидчиков. Дедок со спутницей прохладно взирают на это безобразие, а все решения принимает большеголовый. Судя по довольным лицам просителей, он быстро и четко выдает результаты, взглядом согласовываясь с боссом. Дедок периодично еле заметно кивает и подходит следующий. Примерно через час стояния столбом в ногах завелись колики, они чешутся и требуют движения. Мой почетный караул все чаще и чаще гремит железом, жарит солнышко-то служивых. Но мне не жалко вас, поспать не дали, пинались. Вдруг дедок резко рявкает какую-то команду и заправским самураем указывает на мою персону. Уф-ф, наконец-то. Сейчас движуха начнется по моей персоне. Правда, в ногах похолодело, вокруг одни узкоглазые морды, против меня. Вот и языка не знаю. Мне в минус. Не заболтать, красноречием не поразить, дружеского общения не наладить. Визирь, ну тот большеголовый, оборачивается ко мне и сквозь зубы лопочет: «Гыр, гыр, мыр, мыр». Я пожимаю плечами и развожу руки с широченной улыбой на лице.

– Ну, не понимаю я вас, дорогие мои, – говорю как можно радушней, а улыбаюсь еще шире. Глазами источаю саму доброту, а руки расставляю в разные стороны, будто хочу обнять весь мир Харизма сотого левела, епти. Авось прокатит за ответ. Услышав меня, визирь скорчил такую мину, словно проглотил лимон, что совсем не внушает оптимизма о моем светлом будущем.

– Ну и рожа у тебя, братец, да будь ты попроще. Лучше переводчика мне найди, а не кисни тут

Я решаю взять бразды управления ситуацией в свои руки.

– Сумни дутуз! – гаркнул в ответ большеголовый.

Внезапно чувствую неудобство. В чем дело? Оба – на, мой безымянный палец на левой руке неприятно жжет. Инстинктивно дую на ладонь и засвечиваю то самое кольцо из склепа. Совсем про него забыл. Сидит как влитое, не беспокоит, а вот камень в кольце засиял ярко-кровавым светом, приманивая взгляд толпы. Все ахают, еще бы, у какого-то оборванца такая дорогая вещица. Я лихорадочно продолжаю дуть на палец, мне не до шуток, горячо, блин. Занятно, но визирь при виде вспыхнувшего камушка, запнулся на полуслове и, выпучив глазенки, икнул. Испугался что ли? Стражники с перепуга шарахаются, как нашкодившие коты, в сторону. И эти тоже. Фу, слабаки.

Дедок, привстав с кресла, в порыве любопытства вытянул шею, его явно заинтересовало произошедшее. Лишь его очаровательная соседка по креслам спокойно сидит, на лице не дрогнула ни одна жилка. Но внимательно наблюдает за происходящим. Кольцо, несмотря на мои усилия пожарного, никак не успокаивается, и словно набирая силы из красного спектра, сияние переходит в ярко-желтый. И засветило, аки солнышко, пришлось отставить ладонь и прижмуриться. Народ опять ахает и прикрывает глаза от слепящего света.