Нынешним летом все же выделены были небольшие средства для организации геологической экспедиции с тракторами и буровой установкой. Начальником назначен был Иван Русов. Только вот маршрут экспедиции лежал совсем в другом направлении от того места, куда стремилась чуткая душа геолога, куда звал его неотступно старый геолог Северьянов, уверявший, что знает точное местонахождение нефти.

Идти с экспедицией на юг, в бесперспективные, по мнению Русова, районы, было выше его сил. И Иван задумал обходной маневр.

Он решил принять условия и выдвинуться на юг, но дорогой поменять направление и стремительным марш-броском выйти к Шаманозеру, смонтировать в кратчайшие сроки буровую установку и пробиться к нефти.

Пропажу его экспедиции не сразу обнаружат, какое-то время можно будет протянуть, передавая нейтральные сообщения, не привязанные к местности, потом их не сразу найдут. И если за это время они сумеют найти нефть, то вряд ли их будут судить за самоуправство. Победителей не судят.

Свое решение Русов держал от всех в секрете, пока они не вышли в путь. В тот же день он собрал всех своих коллег в вагончике и раскрыв карты, объявил о смене маршрута.

На какое-то время в вагончике воцарилась полная тишина. Если бы кто-то из членов экспедиции не захотел идти по измененному маршруту, то дерзкое предприятие Русова тот час провалилось. Но в вагончике не было людей, которые бы не верили в большую нефть Севера, не доверяли полностью своему руководителю.

Первым пришел в себя Курбан. Глаза его осветились радостью и он страстным шепотом, словно боясь, что его услышит кто-то чужой в этой вековой тайге, предложил:

– Ура, товарищи, Ивану Русову! Ура! Да здравствует нефть Шамана!

Не прошло и десяти дней, как над Шаманозером поднялся невиданный железный чум, островерхим концом своим возвышаясь над вершинами сосен. Скоро к таежным звукам и шумам прибавились еще треск дизеля и звон падающего с высоты долота, клюющего шаг за шагом земную твердь…

– Вот, ребята, если вы хотите стать настоящими нефтяниками, то лучшей работы, чем вышкарь, не придумать, – говорил Русов, глядя улыбчиво на мальчишек… Я тоже когда-то начинал с верхового. Кажется, весь мир перед тобой.

Сорокаметровая заиндевевшая вышка поднималась над тайгой, словно космический корабль пришельцев.

Валька поднял голову и голова поплыла вместе с легкими облаками по зимнему небу. Там, на самой верхотуре выше сосен и кедров раскачивалась люлька, в которой стоял Костя и приветствовал их, махая рукой.

– Дядя Ваня! А можно нам подняться наверх?

– Нет, это опасно. А ну, как закружится голова – высоко падать придется.

– Не закружится, дядя Ваня, – дружно атаковали Русова ребята. – Мы люди бывалые…

– Не говори гоп, пока не перепрыгнул! – Осадил Русов хвастунов. – Впрочем, ладно. Но пойдете со мной. И слушать меня беспрекословно.

– Ура! – радостно запрыгали Васька с Колькой.

И вот они поднимаются по крутой лестнице, и весь коллектив буровой, собравшись внизу, переживает за них, подбадривает.

Все выше и выше поднимаются ребята с Русовым.

– Теперь вниз не смотрите, – предупреждает Русов, а то испугаетесь.

Ребята присмирели, слышно только напряженное дыхание да скрип инея на обледеневшем железе. Краем глаза косит Васька на Кольку, стараясь не выдать собственного волнения, и видит, что верный друг его бледен и напряжен. А еще видит Васька, что сосны вокруг буровой опустились вниз, и что Васька И Колькой стали уже вровень с вершинами кедров, по которым скачут и щебечут веселые клесты.

Сразу захотелось обратно, на землю, поближе к жаркой Шурочкиной печке. И желание это было настолько сильным, что Васька едва-едва смог его в себе побороть.