вождь и учитель, великий интернационалист, почётный пионер, почётный комсомолец, почётный академик, отец всех народов, величайший гений всех времён и народов, великий вождь советского народа, вождь мирового пролетариата, продолжатель дела Ленина, великий мастер смелых революционных решений, знаменосец коммунизма, преобразователь природы, великий кормчий, великий стратег революции, великий маршал Советского Союза, великий генералиссимус Советского Союза, непревзойдённый полководец всех времён и народов, лучший друг учёных, лучший друг писателей, лучший друг физкультурников, лучший друг учителей, доярок, механизаторов, колхозников, великий друг женщин, художников, шахтёров и актёров, а также водолазов и бегунов на длинные дистанции…

Уф… Это ещё не всё!

Встаньте и давайте будем петь хором:

Скромный был товарищ…

(Некоторые тюркоманы утверждают, что даже вот это любимое слово товарища Сталина «товарищ» происходит от тюрко-татарского – «туар» и «иш».)

Посмотрите на документальные кадры про нашего дорогого товарища: верх скромности и чуть-чуть даже (от тюрко-татарского – «чүт-чүт», в том же значении) строгости.

Ах! До того скромный!! Скромнейший!!!

Даже… Стеснительный какой-то, излишней, просто сногсшибательной, феноменальной скромности!..

И вот поэтому, чтобы люди знали и вдруг не забыли о том, что он воплощение скромности, по свидетельству Н. С.  Хрущёва, Сталин собственноручно приписал к своей автобиографии слова: «Мастерски (от тюрко-татарского слова «оста») выполняя задачи вождя партии и народа, имея полную поддержку всего советского народа, Сталин, однако, не допускал в своей деятельности и тени (от тюрко-татарского слова «төн» – ночь) самомнения, зазнайства, самолюбования».

Интересное было времечко!

Дальше можно взять домбру (от тюрко-татарского – «думбыра»), или гусли (от тюрко-татарского – «гөслә»), или кубыз (от тюрко-татарского – «кубыз», от этого же слова – украинский кобзарь, «кубыз-ар» – человек, который играет на кубызе) и спеть об одном-единственном пути, который мог быть у всех и каждого человека во времена этого расчудесного Иосифа Прекрасного в СССР:

А дорога у всех у нас одна —

Ай-яй-яй…

Ай-яй-яй…

Сначала принимают в пионеры,

Ай-яй-яй…

Потом – в комсомол,

Ай-яй-яй…

Потом – в члены колхоза (коллективное хозяйство;

хозяин – от тюрко-татарского слова «хуҗа»).

Ай-яй-яй…

Потом…

– Не успели мы тебя принять в колхоз,

Ты уже хочешь выйти из нашего колхоза?!

Ай-яй-яй…

Ай-яй-яй…

Конечно, из колхоза можно выйти добровольно!

Да, да!

У нас же не буржуазная, а социалистическая, самая широкая (от тюрко-татарских – «иркен», «ирек») демократия, которой нигде больше нету!

Из колхоза выйдешь – в тюрьму! (От тюрко-татарского – «төрмә».)

Или выйдешь в глухой лес Сибири! (От тюрко-татарского – «Себер».)

Это про него пели вот такую грустную песню некоторые российские лесорубы у костра:

В этой самой гуманной империи Сталина, где диктатуры, то есть «самодержавия», были не только в квадрате, но и в кубе, где все люди были равны до умопомрачения, где молодым была везде дорога, а старикам – почёт (так как доживать до старости могли лишь единицы), в этом суперполицейском государстве в маскировочном халате «пролетарии всех стран, соединяйтесь!» наш татарский почти не был виден среди собратьев