Григорий. Преследовать?

Екатерина Павловна. Конечно. Теперь, когда у нас Николай Иванович, каждый может преподавать так, как хочет. И никто ничего не запретит. Даже заврайоно. Он сам боится Николая Ивановича. И то, что тебя выжили из школы…

Григорий. Подожди, меня выжили? Кто выжил?

Екатерина Павловна. Как «кто»? Они…

Григорий. Кто «они»? Что ты говоришь? Кто выжил, кто преследовал?

Екатерина Павловна. Ну как… Ты ведь ушел из школы…

Григорий. Ушел. И не собираюсь возвращаться. Ты в своем уме? Да я две зарплаты платить буду, только чтобы не ходить в эту школу!

Екатерина Павловна. Почему, Гриша?

Григорий. Потому что не хочу.

Екатерина Павловна. Не… Не понимаю…

Екатерина Павловна растерянно разводит руками. Слышен шум.

Екатерина Павловна. Это Николай Иванович…

Входит Николай Иванович, садится на стул спиной к письменному столу.

Николай Иванович. Друзья мои, вот мы и вместе. Садитесь.

Екатерина Павловна садится. Григорий продолжает стоять.

Николай Иванович. Садитесь, садитесь.

Григорий, неловко потоптавшись, садится.

Николай Иванович. Я сказал им все. Они были шокированы, но я сказал им все.

Екатерина Павловна (восхищенно). Николай Иванович!..

Николай Иванович. И они не уехали! Они хотели уехать сегодня, но не у-е-ха-ли! Они решили заснять весь урок истории в десятом классе. Я проведу этот урок… (Николай Иванович делает паузу, многозначительно смотрит и неожиданно выкрикивает.) в кабинете первого секретаря райкома!

Николай Иванович вскакивает и начинает нервно ходить, Екатерина Павловна хлопает в ладоши, но, оглянувшись на мрачного Григория, сдерживается. Николай Иванович неожиданно обращается к Григорию.

Николай Иванович. Вас это пугает? Вы считаете кабинет его святейшества неприкосновенным? А я приведу в него завтра десятиклассников и скажу: «Вот здесь бездарно окончилось то, что гениально начиналось в семнадцатом году!» Или я не прав? Но вас это пугает, я вижу! Нет-нет, скажите: чего вы боитесь? (После долгой паузы.) Вы боитесь борьбы. Борьбы! Не отпирайтесь – вы боитесь борьбы! Именно поэтому они вас и победили.

Григорий хочет что-то сказать, он делает протестующий жест, но Николай Иванович останавливает его энергичным жестом и вдруг, словно прозрев, подпрыгивает и радостно, восторженно вскрикивает.

Николай Иванович. Парадоксально! И в то же время просто: вы богоискатель! Вы столкнулись со злом и потерпели поражение. И утратили веру в борьбу! И ушли в пассивность! Итак, вы решили отгородиться от мира христианской моралью?

Григорий опять хочет что-то сказать, но Николай Иванович поворачивается к нему спиной и, низко опустив голову, начинает ходить взад-вперед перед Григорием. Екатерина Павловна восторженно и испуганно смотрит на него. Вдруг Николай Иванович резко останавливается и пальцем в упор показывает на Григория.

Николай Иванович. А что есть христианская мораль? Непротивление? А задумайтесь: разве Христос не боролся с книжниками и фарисеями? А его ученики? Разве они завоевали мир без борьбы? Они уходили в катакомбы. Но потом они вышли из катакомб! Нам пора выходить из катакомб, дорогой мой непротивленец! Или я не прав?! Христианство изменило мир. А разве можно изменить что-нибудь бездеятельностью? Вот и опять вы противоречите сами себе. Изменения достигаются деятельностью. Де-я-тель-ность-ю! А высшая форма деятельности и есть борьба! Так что есть христианство? Непротивление или борьба? И если христианство – это непротивление… (Николай Иванович делает паузу, поднимает голову, протягивает вперед руку, выставляет ногу.) Тогда я отвергаю такое христианство! Но если христианство – это борьба, тогда я… (