Невменяемого вида субъект в грязном халате, закатив глаза, ритмично колотил в большой барабан, установленный рядом со столбом.

– Что бы могла означать эта сцена? – спросил я китайца.

– Девицу ту хотят побить камнями, – нехотя ответил Дима. – Не зря же волокут ее к столбу… Наверно, грех большой на ней лежит. Крестьяне выполнить хотят закон суровый, древний, страшный…

– Уверен?

– Как сказал Цао Чжи:

Способность китайца цитировать поэтов своей Родины в любой ситуации меня умиляла. Но насчет горькой черты и конца жизни – еще посмотрим!

Что же касается обычаев… Если бы они задушили ту девушку или отрубили ей голову, это было бы преступлением. А побивание камнями – древняя восточная казнь, освященная годами традиция. Но я не уважал подобные традиции.

Вертолет подлетел ближе, один из бородачей рванул девушку за руку, таща за собой, и я заметил на ее запястье выходы серого импланта овальной формы.

– Она – гражданка России, – констатировал я.

– Если бы она была местной или, скажем, китаянкой, ты бы позволил закидать ее камнями? – процедил сквозь зубы Дима.

Он даже снизошел до простой речи! Это уже о чем-то говорило…

– Нет. Но в данном случае дело принимает слишком нехороший оборот. Почему она не зовет на помощь?

– Кого? – удивился китаец.

– Своих, – ответил я. – У каждого россиянина имеется прибор экстренного оповещения об опасности. Стоит нажать кнопку – и через несколько минут в любую точку планеты прибудет помощь.

– Даже в эти дикие скалы? – не поверил Дима. – В гнездо беззакония? Здесь до сих пор в полях просторных растят чудное зелье: коноплю и опийный мак. Хоть спрос на них уже не тот, конечно… Ведь много зелий и других, соблазнов страшных…

– Сюда помощь придет в первую очередь. Именно потому, что места неспокойные, есть прямая угроза жизни гражданина. При необходимости через пятнадцать минут здесь окажется взвод десантников. А если они будут не в состоянии решить проблему, то им нужно только продержаться до прибытия роты, а потом и батальона спецназа, штурмовой авиации и бронетанковой техники.

– Хотел бы я взглянуть на высадку вашего десанта, – усмехнулся Дима. – На местных жителей это тоже произвело бы должное впечатление.

Беспокойные жители деревни тем временем начади обращать внимание на вертолет. И то – мы висели в непосредственной близости от разгоряченной толпы уже минуту. Впрочем, шум винтов в середине толпы, наверное, перекрывался воплями женщин, визгом ребятишек и утробными криками бородачей. Заметив нас, крестьяне несколько смутились. А полуголые дети оставили в покое белого шпица и принялись швырять камнями в вертолет. Хорошо, что добросить камень до машины им пока не хватало сил.

Мужчина, одетый лучше других, в синем халате с золотым поясом, бородка которого была аккуратно подстрижена, начал подбадривать своих земляков громкими криками на незнакомом мне языке. Скорее всего, на фарси. Двое мужчин, прежде безучастно наблюдавшие за тем, как девчонку тащат к столбу, подняли ружья и направили их на вертолет.

Помешанный или обкурившийся крестьянин продолжал лупить в свой барабан как ни в чем не бывало.

– Что орет их главный? – поинтересовался я у Димы.

– Как я могу услышать? – спросил китаец. – Винты шумят…

Слух у Димы, конечно, хуже, чем у меня. А воспроизводить китайцу фразы, произнесенные главарем местных, не было времени. К тому же я не был уверен, что передам их в точности.

– Надеюсь, они понимают, что у нас пулемет?

– Когда б догадка та не сдерживала их, давно бы мы отведали картечи, – ответил китаец. – Стекло из плексигласа вряд ли сможет сдержать хороший залп! Поднимаемся на ту скалу, где собака, и садимся на нее, – приказал я.