Когда построено было 12 келий, Сергий Радонежский обнес их высоким деревянным тыном для безопасности от зверей и приставил вратарем Онисима, которого келия была у самого входа в обитель. Густой лес окружал обитель со всех сторон, вековые деревья стояли над самыми келиями, широко осеняя их и шумя своими вершинами; даже около церкви везде видны были пни и колоды, между которыми и засевались различные огородные овощи для убогой трапезы отшельников. Вот какой смиренный вид имела лавра Сергиева в первые годы своего существования!

Тихо и безмятежно протекала жизнь пустынников в новоустроенной обители. Не было в ней ни начальника, ни даже пресвитера, однако ж строго соблюдался весь порядок повседневного богослужения, исключая, конечно, литургию. День отшельников начинался с глубокой полуночи, во исполнение слов Псалмопевца днем восхвалять Господа» Пустынные подвижники каждый день собирались в церковь на полунощницу, утреню, третий, шестой и девятый час, на вечерню и повечерие, совершая между сими службами еще частые молебные пения. В рукописях, сохранившихся от того времени в библиотеке лаврской, находим каноны за творящих милостыню, за болящих, за умерших. Непрестанная молитва, по заповеди апостола, была их постоянным правилом и в церкви, и в келлии. А для совершения Божественной литургии в праздничные дни обыкновенно приглашали священника из ближайшего села или игумена, быть может, того же старца Митрофана, который постригал самого преподобного. Священнослужителя всегда встречали с радостью и с подобающей честью.

Год спустя после того, как собрались к преподобному братия, пришел к ним на жительство и упомянутый игумен Митрофан. Сергий очень рад был ему, по нужде в иерее Божием; притом он надеялся, что старец сей не откажется принять на себя начальство над собравшимися пустынножителями. Но недолго порадовался Сергий: пожив немного под кровом своего постриженника, Митрофан тяжко занемог и отошел ко Господу. И снова обитель осталась без совершителя Таин Божиих, потому что Сергий, по своему глубокому смиренномудрию, не хотел принять на себя ни игуменства, ни сана священного. Подражая кроткому и смиренному сердцем Господу, он управлял только посредством своего примера, и точно, по слову Христову, был первый тем, что был всем слуга. Три или четыре келии для братии он построил своими руками, сам рубил и колол дрова, носил их к келиям, молол в ручных жерновах, пек хлебы, варил пищу, кроил и шил одежду и обувь, носил на гору воду в двух водоносах и поставлял у келлии каждого брата. Когда кто-нибудь из братии отходил к Господу, угодник Божий своими руками омывал и приготовлял к погребению усопшего. Одним словом, он служил братии, как купленный раб, всячески стараясь облегчить их трудную жизнь пустынную, хотя и приводил братию в немалое смущение таким глубоким смирением и трудолюбием.

Служа другим в течение дня, Сергий не имел и одного часа, свободного от труда и молитвы. Питался он только хлебом и водой, и то малой мерой, а ночь почти всю проводил в келейной молитве, и где бы он ни был, что бы ни делал, всегда имел в уме и на устах слово Псалмопевца: Господа предо мною вижу, яко одесную мене есть. И все эти многотрудные подвиги не только не ослабили его сил телесных, но и укрепляли их. В молодые годы свои Сергий Радонежский был столь крепок телом, что «имел силу против двух человек». Это было следствием его трудолюбия и строгого воздержания, как замечают его священные биографы. А братия с любовью и благоговением взирали на своего возлюбленного авву и всеми силами старались подражать ему. И трудно было пришедшему в первый раз посетителю различить, кто был старший из них и кто младший, кто начальник места сего и кто подчиненный, потому что, взирая на смиренного и кроткого Сергия, каждый старался смирять себя пред смиреннейшим. Все считали друг друга братьями, и никто из них не хотел быть старшим.