Ты барин, на нас голос не повышай, а то получишь и ты, как вчера твои пьяные полицейские. Все замерли. Только теперь я понял, какую чушь сморозил. Надо было выходить из ситуации, и я добавил. Вчера ночью, какие-то типы кричали, караул, убивают, спасите. Смотрю я в окно, а там полицейский бежит со всех ног. Караул спасите. Где они сегодня? Но слово уже сказано.

Хозяин человек несказанного слова, а сказанному слову он слуга. Сказал Иван Дмитриевич.

Вот, вот. Говорил я тебе, что понимаю толк в людях, и продолжил.

Помещик спрятался для начала в имение. Но через несколько минут, верхом вылетел из ворот, и, вскачь в полицейский участок, а там никого нет. Начальник полиции жил там же. Он к нему. Тот ещё спал. Стали будить. Спросонья начальник полиции, не понимал, что случилось. Помещик кричал на него матерился.

Взбунтовались крестьяне. Где твои полицейские, надо поставить на место этих цыган. За что я вам плачу?

Чёрт бы побрал этих полицейских, матерился начальник полиции. Сегодня, никто на работу не вышел. Выгоню всех! Он с криком зашёл в участок. Дежурный полицейский мирно спал. Лицо у него было небритым, и весь он был таким безобразным, как будто целая отара овец, прошлась через него.

Смирно! Тревога! Скомандовал, начальник полиции.

Дежурный полицейский встал, но увидел перед собой начальника, сладко улыбнулся, и опять сел. Он был ещё пьян.

Набей ему морду, что ждёшь? Кричал помещик.

Не могу. Это брат моей жены, она убьёт меня.

Посовещавшись, они решили вызвать подкрепление из Кагула, и отправились туда.

Начальник полиции уехал в Кагул, сказал я. До Кагула километров тридцать, скоро не придут. Мы тоже решили, что будем бороться до конца, хотя, понимали какой будет конец. Долго мы не продержимся. Для начала, решили ограбить имение и сжечь. Народ собрался решительный. Всем хотелось попробовать боярской кухни. Накормить хоть раз свои семьи досыта. Кто-то из толпы сказал.

Веди нас Штефан Великий. Тебе деваться некуда. Я пощупал револьвер в кармане. Он придавал мне уверенность, а злости на помещика я имел давно.

Ты знаешь как наше село называется?

Нет. Нигде нет указателя.

И не увидишь. Хыртоп называется.

Наш помещик, он же и староста села. Хотел переименовать в Гертоп.

Какой Гертоп? Возразил Штефан. Был большой скандал. Мы отстояли прежнее название.

Я пустил клич, и крестьяне стали крушить и бить всё, что попадало на пути. В начале, разграбили и растащили всё, что могли по своим хозяйствам, затем подожгли запасы сена и кукурузы. Загорелось всё имение. Пламя, поднялось на огромную высоту, так, что было видно из далека. Домашних животных выпустили на волю. И каждый, кто был по смелее, выбирал себе лошадь или корову. Имение горело долго. Никто не хотел тушить. Люди молча смотрели на огонь. Каждый думал о своём. В тревожном ожидании прошла ночь. Целый день, в село никто не приходил. Мы выставили караулы на въездах в село, и стали ждать. Оружия было мало, то, что достали в доме помещика, пару охотничьих ружей и мой револьвер. Патронов, и вовсе мало. Крестьяне вооружились косами да вилами. Меня выбрали командиром. Солдаты, появились только на третий день. Окружив село, они прислали парламентёра для обсуждения условий сдачи. Это был начальник полиции села. Меня опять обуяло какое-то наваждение, и я сказал, что будем отстаивать свои права оружием, если нам не обещают амнистию на месте. Также, я требовал, чтоб в село завезли продукты, и раздали бесплатно голодающим. Парламентёр пошёл совещаться. День выдался тёплым. Чувствовалось скорое дыхание весны. В южной Бессарабии, оно приходит рано, уже в марте. Вдруг пошёл снег. Редкие, крупные снежинки кружились в небе, медленно, словно в танце опускалось на землю, тут же тая, при соприкосновении с землёй. Какая красота, подумал я.