Доктор заглянул в ординаторскую и, к удивлению, никого не застал. Обычно там редко когда прохлаждалось менее полудюжины человек. В реанимационной он нашел санитарок, спешно подготавливавших медицинское оборудование. Не успел доктор вымолвить слово, как получил толчок в спину. Он с негодованием обернулся, но только и успел что посторониться, когда Серов с командой врачей спешно вкатили носилки.

– Кто это? – спросил Шеварднадзе.

– Из ямы вылез! – ответила сестра с буксами на руках, догоняя.

– А остальные?

– Только один, Алексей Медведев.

Пропустив бригаду медиков, Шеварднадзе вошел следом. Темным грязным пятном Алексей лежал в окружении халатов врачей в стерильно белом помещении. В ярком свете ламп приборы ослепительно блестели серебром.

– Пульс пропал!

– Сестра, прошу вас, лепите уже гребаные электроды! Разряд! Еще раз! – рокотал Серов.

– Мамочки мои, что с ним приключилось? – причитала одна из медсестер. – Кожа обтянула кости.

– Истощение! – буркнул Серов. – Растворы готовы? Так чего ждете? Скорее сюда! Моторчик, слава богу, запустили.

Серов взял несколько шприцов и ввел их содержимое Алексею, в то же время сестра вкалывала в вены иглы от пакетов с кровью.

– Где Львович? – спросил Серов.

– Где травматолог? – затараторили медсестры.

– Здесь я. Расступитесь, я должен его осмотреть.

Когда принялись резать одежду, Шеварднадзе решил, что только мешает, кто-кто, а начальник и психолог сейчас явно не требовались. Ему, как главврачу, после непременно доложат о состоянии Алексея, поэтому бессмысленно было ждать подробностей в суматохе.

Шеварднадзе вернулся в кабинет и плюхнулся на диван. Взгляд метался по потолку, выдавая неспокойные мысли. Вскоре позвонил командир корабля.

– Что с Алексеем?

– Жив, большего сказать не могу. Идет госпитализация.

– Значит, он не допрошен?

– Вай ме, полковник, вы понимаете его состояние? Будьте человеком.

– Сами знаете, в какой ситуации работаем.

– Дайте хотя бы день.

– Сутки, не более. Я должен знать, что Алексей видел в яме.

– Понимаю, поэтому и прошу. Нагрузка психики при допросе непременно травмирует и без того ослабленный организм.

– Доктор, мне доложили, что груз при нем.

– Стало быть, удалось?

– Пока рановато отмечать. Будем ждать результаты из лаборатории. Главная задача на сегодня – это успешно отослать добытые образцы. Однако отчет о ходе экспедиции потребен не меньше.

– Полковник, что с остальными из его группы?

– Не знаю, Давид, не знаю. Напоследок напоминаю – информацию жду завтра.

В полдень нового дня Шеварднадзе решил проведать Алексея Медведева, заключив, что, затягивая с визитом, он грозит терпению капитана, склонного в любую минуту отдать приказ выведать сведения по-военному сугубо.

После стабилизации, Алексея поместили в покои с прозрачными стенами при взгляде снаружи, но матово-непроницаемыми изнутри. Когда пациент очнулся, то принялся озираться, переполняемый возбуждением, видимо не сознавая, где очутился. Очевидная несуразица, ведь за годы полета в составе экипажа он, как и прочие космонавты, не единожды побывал в каждом отсеке. Дежурный врач отнес замешательство к шоковому состоянию. Однако другую черту поведения оказалось растолковать не под силу – Алексей ни разу не ступил на пол. Он скакал по кровати, столам и шкафам. Будучи отменным скалолазом, он проделывал это без малейшего труда.

– Может Алексей пытался выбраться. Не отыскав путь на свободу, он со временем успокоился и снова оказался на койке, – резюмировал дежурный врач, докладывая Шеварднадзе.

У входа в покои стояли дневальные, на лицах которых вместо привычной скуки обнаруживалось беспокойство. Прежде, чем войти, Шеварднадзе пришлось настойчиво уверить, опасавшихся, как бы чего не вышло солдат, не следовать за ним.