– Конечно, понимаю, – безо всякой иронии кивнул я. – «Я была молода и мне нужны были деньги». История стара, как стоптанный башмак, которым в меня запустил ваш призрачный дворецкий (кстати, где он?) Этим меня не удивить…

– Ты не понял! – Дама Кайе сжала свои маленькие кулачки. – С моим горячо любимым братом произошло серьёзное несчастье, и ему срочно понадобились деньги.

– Какого рода несчастье? – учтиво поинтересовался я. – Неужто он женился?

– Не настолько серьёзное, – скупо усмехнулась Дама Кайе. – На него всего лишь упало дерево.

– Это примерно одно и то же, – хмыкнул я.

– И ему срочно понадобились деньги на лечение, – продолжила Дама Кайе. – А взять их было негде. Потому я и постучала в дверь к…

– К кому? – спросил я после того, как пауза неприлично затянулась.

– Это конфиденциальные сведения, не предназначенные для чужих ушей. Я могу их сообщить тебе наедине, в приватной обстановке, – Дама Кайе поманила меня наманикюренным пальчиком. – Идём со мной, если хочешь знать.

– Хорошо, – покладисто согласился я.

– Не смей! – рванулась ко мне Кси, ухватив меня за плечо. – Не вздумай с ней ходить!

– Почему это? – удивился я. – Я, как ты помнишь, тролля в одиночку завалил. Что мне сможет сделать женщина предпенсионного возраста?

– Я боюсь, что ты её тоже завалишь! – выкрикнула Кси и потупилась. – Но… в ином смысле…

– Не говори глупостей, – поморщился я, аккуратно убирая её руку с моего плеча. – Людям доверять надо. Вот будь на моём месте некто Пугалкин, или порочный Макарон… есть в нашем мире такие, как бы это сказать – археологи любви, любители древностей. Хотя для них эта мадам чересчур юна, и ещё лет тридцать будет им совершенно неинтересна…

Кси посмотрела на меня взглядом обиженного котёнка, у которого из-под носа убрали миску молока. Хотелось обнять её и приласкать, но сейчас мне было не до сантиментов, Следовало раскручивать Даму из Амстердама на откровенность, пока она готова была говорить. Я последовал за нею сквозь анфиладу комнат и наконец-то мы оказались в достаточно тёмной комнатушке, единственное окно которой выходило на север, и к тому же было прикрыто густыми еловыми ветками. В нос сразу ударил неприятный запах отчётливо-медицинского характера – так пахнет в больницах и аптеках. Потому я не сразу разглядел пожилого бородатого гражданина, неподвижно лежащего на кровати. У его изголовья приглушённым зелёным цветом мерцал магический камень, а фигура рядом с ним, которую я поначалу принял за груду тряпья, оказалась сгорбленной старушонкой.

– Ходют тут всякие, – проскрипела бабулька тоном несмазанной колесницы. – А я потом полы перемываю. Эй, куда с оружием? Нельзя! Не пуш-ч-щу!

Старая карга протянула узловатую руку, указывая на крестовину меча у меня за спиной. Я пожал плечами, отщёлкнул заклёпки, вынул меч и поставил его в углу.

– Так лучше? – осведомился я.

– Всё равно не то, – голос старушонки если и потеплел, то не более чем планета при глобальном изменении климата, то есть на сотую долю градуса. – Так-то будет лучше.

Старушка засеменила к моему оружию, ловко водрузила его себе на плечо и направилась к выходу, что-то недовольно бурча себе под нос.

– Не боишься? – загадочным тоном произнесла Дама Кайе. – Оставаться безоружным в таком обществе?

– Коматозников я не боюсь, – я подошёл к кровати, разглядывая дряблую шею и морщинистое лицо лежащего на ней человека. – Это и есть ваш любимый муж?

– Да, это муж, – загадочности в тоне Дамы Кайе сразу поубавилось. – Он в таком состоянии уже около года, и насколько долго таким останется – неизвестно. Целители только руками разводят, а сделать ничего не могут.