Лодка, идущая впереди, словно встаёт на дыбы. Два взрыва в корме заставили её вздрогнуть всем стальным телом и, как подраненную, наполовину осесть в пасть огромной обратной волны. Секунд через сорок под воду скользнул и задранный к небу, будто в отчаянной мольбе, серый, роняющий мутные потоки нос. Всё было кончено.

Вторая лодка, на миг споткнувшись, ринулась было влево, вправо, опять влево – и сделав два выстрела в сторону невидимого врага, как-то скорбно ушла своей дорогой…

Москва, Кремль, 30 декабря 1942 года

В кабинет Верховного Главнокомандующего, где сидят Сталин и Молотов, входит нарком ВМФ Кузнецов.

– Разрешите, товарищ Сталин?

– Здравствуйте, товарищ Кузнецов. Впрочем, мы уже здоровались по телефону… Скажите, как понимать вот эту телеграмму президента Соединенных Штатов Америки? Прочтите, пожалуйста, а мы послушаем.

Кузнецов, взяв в руки протянутый листок, читает:

– «Я обратил внимание на радиосообщение из Токио о том, что… в Тихом океане японская подводная лодка потопила подводную лодку союзной нации. Вероятно, это сообщение касается Вашей подводной лодки Л-16, потопленной противником… в то время, когда она находилась в пути в Соединенные Штаты с Аляски… я посылаю Вам выражение сожаления по поводу потери Вашего корабля с его доблестной командой и выражаю мою высокую оценку вклада, который вносит в дело союзников также Ваш доблестный Военно-Морской Флот в дополнение к героическим победам Вашей армии».

– Что скажете, товарищ Кузнецов?

– Как я вам докладывал, товарищ Сталин…

– Мы помним, что именно вы докладывали. В тот момент вы не могли с точностью сказать, чьи торпеды потопили Л-16. А главный свидетель – командир лодки Л-15, капитан-лейтенант Комаров… так, кажется?

– Так точно, товарищ Сталин!

– …он вообще, по сообщению нашего Генерального консула в Сан-Франциско Ломакина, плёл всякую чепуху. То, видите ли, обе лодки погрузились для дифферентовки, а всплыла почему-то только одна. То он лично наблюдал взрыв торпеды, а сам уклонился от столкновения с вражеской подводной лодкой… Он что, врал нам, этот Комаров?

– Никак нет, товарищ Сталин. Василий Исакович Комаров – командир опытный и мужественный. Он сумел в чрезвычайных обстоятельствах не только спасти свою лодку от участи Л-16, но и, несмотря на жесточайший приступ аппендицита, успешно довести её до Сан-Франциско. Уже при входе в базу лодку чуть не таранил американский транспорт – спасла только мгновенная реакция нашего командира. А разночтения в его информации вызваны тем, что в первый день по прибытии в Сан-Франциско он вынужден был докладывать о происшествии в присутствии американских представителей. Видимо, не имея достоверных сведений и опасаясь повредить союзническим отношениям, он и придумал легенду о дифферентовке…

– Хорошо. Допустим, что Комаров – молодец. Ну, а мы? Мы уверены сегодня, что нашу лодку потопили действительно японцы?

– Есть кое-какие странности, товарищ Сталин.

– Я бы сказал – слишком много странностей! Во-первых, почему в районе движения наших лодок, как мне докладывали, в тот день оказался неопознанный корабль? Во-вторых, каким образом японская подлодка И-25, которая ставит себе в заслугу торпедирование нашей Л-16, вообще попала в эту акваторию, если накануне вела бой с американцами совсем в другом месте? В-третьих, до нас дошли разговоры некоторых офицеров США о том, что Л-16 могла стать жертвой случайной атаки американской подлодки «SS-31». Во всяком случае, по словам специалистов, её перископ очень похож на тот, который появился незадолго до взрыва в той же акватории. И наконец… почему президент Соединённых Штатов только теперь, спустя два месяца, счёл необходимым выразить нам своё соболезнование? Как сообщал товарищ Ломакин, о гибели советской подлодки военные власти Сан-Франциско были поставлены в известность уже через неделю после трагедии…