– Послушайте, молодой человек, я хорошо знаю свою дочь. Могу заявить об этом с полнейшей уверенностью и даже поклясться, коль такая нужда возникнет. Если моя дочь не вернулась к обещанному времени, не позвонила, и никак не дала о себе знать, то, помяните мое слово, произошла какая-то беда. Эти двое джентльменов, – дед ласково погладил нас по головам, – которых вы вывели из равновесия вопросами, самое дорогое, что у нее есть. Если она за ними не приехала, то точно не по своей воле.

Полицейский снова надел фуражку, поправил выбившиеся из-под нее волосы и встал. Постояв молча пару секунд, он собрал свои бумаги и повесил рацию обратно на пояс. Мне вдруг стало страшно, что он просто уйдет, обидевшись на дедушкины слова, и маму никто искать не будет. Хотя я понимал, что это глупые мысли. В фильмах полицейские всегда помогают людям и не бросают работу, просто потому что им кто-то нагрубил.

– Думаю, сэр, у меня есть вся необходимая информация. Мы обзвоним точки, которые вы указали, и сообщим, если что-то обнаружится.

– Она была на машине, может, ее засекли дорожные камеры?

– Возможно, сэр. Сначала звонки, потом остальные варианты. Возможно, все разрешится благополучно, когда мы переговорим с кем-то из ее пациентов. Может быть, ей экстренно пришлось сидеть с кем-то всю ночь. Такое возможно? Бывало раньше, чтобы она оставалась с больным на сутки?

Дед кивнул, но словно бы нехотя.

– Хорошо, – полицейский, – застегнул синюю куртку из шуршащей ткани. Вы же понимаете, что запрос на данные дорожных камер будет идти от семи до десяти дней, не молниеносно, как показывают в сериалах. Мы с вами находимся в провинции, у нас на всю округу один шериф и нехватка офицеров. Но мы сделаем все возможное.

Дед кивнул. Велел нам поставить чайник на плиту, и пошел провожать полицейского к выходу. Мы молчали, я и Дэни. Все эти кивки, «возможно», вопросы без ответов – все это было чересчур для первого утра после дня рождения.

***

Мне снился красный цвет. Красная земля, красные уступы, красное небо. Красные горы с острыми пиками, красное солнце, не дающее света, красные тучи и красный ветер. Красный гром и красный грохот, да такой, что все вокруг дрожало и ходило ходуном, готовое вот-вот рассыпаться в красную крошку. Красная пушка стреляла красными ядрами по красному горизонту. Красный страх сковывал движения. Красный липкий пот стекал по спине. И на меня вновь обрушивалось осколками небо. Красное небо.

***

Через два дня округу стали прочесывать добровольческие дружины. Главный пункт их штаба расположился внизу у нас в гостиной. Дед передвинул всю мебель и поставил в центре комнаты круглый обеденный стол, обычный журнальный не подходил – слишком низкий и узкий. На нем вместо скатерти расстелили огромную карту местности. Стоя на лестнице, мы наблюдали, как над ней склоняются люди, перешептываются, раздают поручения и что-то чертят нашими цветными карандашами. Карандашами, которыми мы раньше рисовали супергероев-защитников, теперь рисовали стрелки, по которым реальные герои разыскивали нашу маму.

Дружину организовал дед. Раньше, до пенсии, он работал пожарным в местной спасательной части. Его все знали, его заслуги помнили, и его все уважали. Большинство сослуживцев деда после выхода на пенсию переехало в другую часть страны, где климат был помягче, но кое-кто остался. Так все и получилось: дед позвонил своим друзьям, те – своим, и волна пошла. Через пару часов после его звонка у нашего крыльца стояло 23 человека, к вечеру подошло еще 34, а утром еще 16 добровольцев – итого 73 человека. И если учесть, что население нашего поселка насчитывало всего 517 человек, в возрасте от 35 до 100 лет, то дед собрал неплохую команду.