Результаты экспертиз и приметы депутата занимали отдельный том: сыскари узнали о теле Кирина едва ли не больше, чем он сам. Шрам от аппендицита, зубной имплант на месте левого нижнего клыка, родимое пятно на шее и прочие мелочи.

В дверную щель всунул голову дежурный:

– Елена Степановна, из Красноармейского звонили… Просят выехать. Говорят, подозрение на убийство, огородники из Разливного нашли зуб вставной…

– А мы при чём?

Дежурный замялся.

– Так… В навозе нашли зуб-то.

– Где?!

Лена опустила глаза на копию зубной карты и снова подняла на дежурного. Потом быстро сняла трубку телефона:

– Григорий Назарович, я поехала в Красноармейский, останки нашли, подозрение на сто пятую… Я до обеда. Хорошо.

– Семён Борисович?

Семён Шафран, кругленький низкорослый старичок, кивнул, привстав со стула.

Смирнова прошла за стол. Дежурный следователь положил перед Еленой имплант – в пакетике, с бирочкой.

– Спасибо за обращение, – начала Смирнова. – Вы сообщили, что нашли вставной зуб в удобрении…

– Чтобы мне так найти новую поясницу, как я нашёл этот имплант, моя дорогая! – всплеснул руками Шафран. – Я вытащил его из свиного навоза!

– А как это случилось?

– Зина проела мне всю плешь со своими помидорами. Я что ли виноват, что они у ней родятся как раки у макаки? Сказала, купи навоза, будем делать компостную яму. Ну что вы думаете, я купил. Начал накладывать в ящик это непотребство, и тут звякнула лопата. Смотрю, что-то белеет. Я поднял и оторопел! Не дай бог никому найти тысячу долларов в таком виде и таком месте…

– А почему тысяча долларов?

– Да это же имплант с танталовым трабекулярным корнем, чтобы мне отпуска не видеть! – выпалил дачник. – Один такой стоит около тысячи долларов! Семён Шафран в зубном протезировании за двадцать лет нажил репутацию и геморрой, знает, о чём говорит. Эти импланты делают только на одном заводе в США, а в России ставят только в двух московских клиниках, чтоб они были здоровы….

– Как вы сказали? Тарбек… Тубрекулярный?

– Трабекулярный! Это значит перегородчатый, пористый. Можно, покажу, да?

Шафран взял пакетик с имплантом, плотно обернул прозрачный полиэтилен вокруг улики и поднёс к ней поближе.

– Видите, стержень между резьбами пористый, как губка? У костной ткани такая же структура. После установки кость начинает прорастать сквозь эту металлическую «губку» – происходит сращивание металла и живой ткани. А тантал имеет лучшую совместимость с человеческими тканями, чем тот же титан. И потому эти импланты чаще приживаются и дольше служат. Вот почему они такие дорогие.

– А вы как думаете, сам по себе он мог выпасть?

– Это так же вероятно, как моя плешь сама зарастёт. Всё из-за той же остеоинтеграции: мало того, что он привинчивается, так ещё и кость прорастает сквозь стержень. Да вы посмотрите – по износу коронки, по следам на резьбе штифта видно, что он ношеный. Так… Ну вот, вижу вкрапления светлого вещества в трабекулярной части. Почти наверняка это остатки кости.

Смирнова кивнула. Конечно, зуб и так отдали бы в лабораторию, но на остатки органики она не надеялась. Лена решила исключить случайное появление улики и спросила:

– Это не может быть подделка?

– Такое подделывать – себя не любить. Сложно получать такую структуру. Да и специалисты легко распознают подделку.

– А есть вероятность, что кто-то просто выкинул старый имплант после замены?

– Старые импланты утилизируют особым образом, как и все медицинские отходы. А вообще их могут употреблять на запчасти или вставлять по новой после реставрации… Но ведь не свиньям же в одно место! Вы видели когда-нибудь, чтобы стоматология и свиноферма были соседи? Я – нет, а скоро шестьдесят лет живу.