С дрожью во всем теле, сам не свой, Ведя Взмокин слез с потолка на мокрый пол, потрогал негнущиеся ноги и еще раз оглядел толпу. Народу было много, все были разнообразной и явно не симметричной формы – изогнутые, пульсирующие, корягообразные, бугорчатые.

– Меня сейчас вывернет… наблюдая эти морды.

Среди всех существ, набившихся в трактир, лишь один не был неприятен Веде – в другом конце вертепа, высокий здоровенный парень толкался с какой-то мелочью:

– Да не трогал я ваше пиво… нужно оно мне… я вообще так, просто зашел, чтоб не скучно было… я что ж…

– МЫ–ТЕБЯ–СКВОЗЬ–НОЖ–ПРОПУСТИМ! – шкворчала мелочь. – МОХНАТЕЦ –ЖАЛКИЙ!

Мелочь напирала на парня. У нее были цепкие когтистые лапы, многочисленные, как у пауков, да и самой ее было много. А парень имел всего две руки, две ноги и одну голову – точно как Ведя; и так же как у Веди, у него росли волосы повсюду, только лицо было намного толще, да и сам он был здоровый, но неповоротливый и к тому же босиком. Мелочь кусала и щипала парня.

Ведя уже пошел было на выручку, но сам на кого-то наступил, споткнулся, и кубарем скатился по полу. Двумя ногами угодил прямо в груду липкого сора:

– Набросали ерунды… пройти нельзя! Не убирают они тут, что ли? – и ногой наподдал мусор.

Внезапно весь жуткий грохот стих; даже певцы замолкли. Возникла пауза.

Из ниоткуда перед Ведей возник дымчатый тип – очевидно хозяин.

– Не нарушай гармонии, несчастный игрун.

«Почему это я несчастный», хотел сказать Ведя, но сказал совсем другое:

– Какая тут гармония! Хаос и грязь кругом! И орут ваши олухи нечто бессвязное! Уши стонут.

Хозяин дернулся – и как будто задрожал:

– Ты что же, не в восторге от нашего пения и порядка, несчастный игрун?

– Где тут, позвольте спросить, порядок? Пьянство перекошенных физиономий? Так это не порядок, а бардак! Один! А те «певчие» – бездарности! И что это за стихи такие – из двух букв? Не умеете сочинять, а еще беретесь.

Хозяин задрожал еще сильнее:

– Ты что же – ругаешь то, что заведено великими мудрецами самого великого Вор-Юн-Гака? Ты смеешь ругать настоящее?

–Да какое оно настоящее! – Ведя понял, что засыпался вконец, но уже не мог остановиться. До того противна была картина вокруг. – Да у вас все ненастоящее – плоды ненастоящие, песни ненастоящие, только рожи жуткие (ну никак он не мог обойти рожи), вообще атмосфера жуткая, никто ничего не сообража…

Хозяин вдруг исчез:

– Покарать несчастного игруна.

– Тоже мне – напугали! – сказал Ведя, глядя как две огромные клыкастые твари вдруг выросли ниоткуда и движутся на него. – Напугали. Олухи бездарные. Тварей пригнали. А может они тоже – ненастоящие…

Твари с грохотом кинулись на Ведю.

А в другом конце вертепа две похожие гладкомордые твари бросились на парня-«мохнатца». Тот упал и кажется, печаль была рядом. Но пролетавший рядом Ведя ослепил их чьей-то брагой (на бегу он выхватил одну кадушку у семирукого типа).

– Бежимте, товарищ!!!

В запасе было целых три мига.

Ведя и парень молнией вылетели на свет. Но за ними мчались гладкомордые.

Перед тем, как разбежаться в стороны, Ведя спросил парня:

– Вы не знаете – каким концом тут – ближе – к выходу?

Парень махнул мохнатой лапой:

– А, это… туда.

– Спасибо.

Ведя Взмокин полетел как ветер, но гладкомордые не отставали. Он петлял и кружил, прыгал в подвалы, легко перемахивал через изгороди – гладкомордые прилипли как патока. Внезапно впереди оказался глухой тупик.

–Ах чтоб вас всех!

Ведя Взмокин героически полез в какую-то щель.

Щель выбросила его на широкую улицу с белой дорогой. По ней бежал мохнатый парень, а в штанах его зияли прорехи.

– Еще раз простите… – проговорил Ведя, догнав «мохнатца»,– та дорога как-то не очень… нет ли другого пути?