Мерлин даже завизжал от злобы.

«Не знаю, кто виновник истерики Кощея, но Марго ведет себя прекрасно, – любовался своей любимой. – Куда мне до нее? Нет, без порошка, она бы на меня и не взглянула. Растяпа, трус и неуч. На халяву околдовал богиню… Спасу ее и ребенка. Не знаю, как, но обязательно спасу».

Путь к жилищу Мерлина ничем не отличался от дороги к Кощею. Ковер исправно летел, а Горыныч натужно пыхтел в арьергарде, как и раньше. Только Мерлин приуныл и за весь полет не сказал и слова. Он ушел в себя и, морщась от боли, поглаживал истерзанное ухо.

Правда, когда ковер опустился у его замка, Мерлин раскрыл рот:

– В темницу их, – кратко приказал он и, не глядя ни на кого, пошел залечивать раны души и тела.

Оставшись наедине в подземелье, я спросил:

– Ты на самом деле беременна?

– Нет. Они – колдуны, но и я – ведьма. Ложная сдвоенная аура обманула Кощея, подтолкнула к принятию удобного для нас решения. На год они практически забудут о нас, а за это время все может случиться.

Я долго размышлял над ее надеждой. Что же может произойти за отпущенное Кощеем время? Единственно приемлемым казался побег. Массивные, обитые металлом двери не прибавили оптимизма на этот счет.

– Монтекристо, – вслух вспомнил я.

– Что? – не поняла Марго.

Я вспомнил, что моя женушка пропустила несколько веков на Земле, начиная со средневековья. Она усиленно наверстывала упущенное в библиотеках, но до героев Дюма еще не добралась.

– Так звали одного специалиста по побегам, – не вдаваясь в подробности, познакомил с узником замка Иф. – Попробуем его метод?

– Давай, – сразу согласилась она. – Мне еще ничего не пришло в голову.

– Вывернем карманы, – вслух размышлял я. – Что найдем твердого и острого?

Наше имущество оказалось небогатым: металлическая расческа, шариковая авторучка и большой, дюйма на три длиной, нательный крест Марго.

– Зачем тебе эти безделушки?

– Пригодятся, – одним словом, скорее напустил тумана, чем объяснил свои планы и стал скрести авторучкой цементный пол камеры.

– Мышиная возня, – получил оценку своих стараний, но упорно ковырял пол.

Марго ласково потрепала мои волосы, повторила Есенина:

– Ковыряй, ковыряй мой милый, – печально качнула головой и свернулась калачиком в тщетной попытке уснуть.

Я помнил историю побега из крепости-тюрьмы в изложении Дюма. Помнил, что свобода и тогда лепилась из крупиц надежд и, казалось, бессмысленного труда.

Наконец, когда в ямку, согласно процитированному стихотворению, мог засунуть палец весь, получил поддержку жены:

– Отдохни, будем копать по очереди.

Цементная стяжка окончилась, дальше шла земля. Плотный суглинок едва поддавался примитивному инструменту, но работа спорилась быстрее, чем в цементе.

Спустя пару дней сделали неприятное открытие, что нас, в конце концов, разоблачат из-за растущей горки извлеченного из подкопа грунта. Пока, когда тюремщики приносили еду, мы прикрывали мини террикон спинами, а лаз – соломенным матрацем, но что дальше будет?

– Эх, были бы гномы или какие-нибудь тролли помельче, – мечтал вслух. – Вынесли бы грунт в свои норки.

– Молодец! – вскочила жена. – Гномов здесь нет, но полно крыс.

– Разве они станут таскать землю?

– А как же, никуда не денутся.

Я сразу поверил Марго, ведь знал, она – ведьма.

А Маргарита сразу принялась колдовать. Ее чары не пропали даром: Спустя час вокруг нас сидел аккуратный кружок из полсотни крыс, они шевелили усиками, внимательно блестели бусинками глаз и слушали мысли ведьмы. Это я думаю, что крысы вникали мыслям, поскольку Марго молчала. Но вот она вскинула руки – крысы шустро засеменили на коротких ножках к горке грунта и потащили в лапках и во рту крошки земли.