Новый антропоморфный демон не отличался гигантскими размерами, но Алёна чувствовала его невероятную силу, накопленную тысячелетиями, перед которой она была лишь пылинкой.

Он не носил рогов. Его кожа, тёмная и морщинистая, казалось, была сделана из затвердевшей тьмы, которая поглощает скудный свет от ближайших фонарей. Лицо демона исказилось злобой, вместо глаз зияли глубокие впадины. Чудовищу не нужны были глаза, оно видело по-другому. Видело душу молодой ведьмы насквозь, все её малейшие слабости и грехи, прошлые и настоящие. Его открытый рот был вращающейся воронкой из острых зубов, не предназначенных для плоти. Из кошмарной пасти вырывался при каждом шаге туман, который неприятно пах серой и гнилью одновременно. Серый туман был колыбелью чудовищ.

Алёна с ужасом смотрела на худое и вытянутое тело безрогого демона, на его костлявые руки с тонкими, как у пианиста, пальчиками, в которых он держал бирюзовую матовую сферу. В этой сфере билось нечто неуловимо знакомое ей, близкое, родное. Когда к внутренней стенке сферы на секунду прильнуло знакомое лицо и пересеклось с ней взглядами она поняла – да это же Алевтина! Её бабушка, совершившая множество ошибок, теперь принадлежала своему повелителю, которые ей дарил силы десятки лет и теперь собрал за это плату.

Алёна чувствовала, как стремительно слабеет, как всё больше ей хочется подчиниться сладкому призыву, обещаниям власти и могущества. Но она упиралась как могла, даже понимая, что безнадежно проигрывает и вот-вот скажет «Я согласна!»

Она опустилась на колени, мысленно прося о помощи всех, кто мог её услышать, кто не подчинялся тёмному слуге ада, пришедшему лично за ней. Просила даже свою любимую бабулю, которую обожала, несмотря ни на что.

Безрогий демон издал довольный шипящий звук и поманил когтистым пальцем девушку к себе, что сопровождалось лёгким дрожанием земли. И в этот миг по сфере-тюрьме пробежала трещина, расползлась молниеносной жгучей сеткой, разрушая темницу старой ведьмы.

Бирюзовое свечение полыхнуло во все стороны, сжигая завизжавшую и заоравшую нежить, охватило синим пламенем фигуру одного из генералов ада, заставляя того выть от неизведанной доселе боли. Чудовищной силы взрыв чистой созидающей энергии разорвал тьму, снося остатки мистических монстров и прогоняя клубы грязно-серого тумана. Когда победное сияние погасло, и деревня погрузилась в обычную ночь, на месте великой битвы осталось лежать только бесчувственное тело Алёны. Из соседского дома выбежали Никифор и Егор, подхватили девушку и занесли её в дом.

Страшная опасность пропала, но всё равно ни один житель Торбино не рискнул высунуться из дома до рассвета.

***********************

– Говорю тебе, это старая Алевтина пожертвовала свой душой ради внучки, – услышала проснувшаяся рано утром Алёна разговор мужчин на кухне. Кажется, голос принадлежал Никифору Вадимовичу и был вполне довольным.

– И с чего бы это? – сомневался голос Егора.

– А с того, что любовь – сила похлеще любой другой! – торжествовал Никифор над своим собеседником. – Тише, она проснулась.

Алёна, перестав подслушивать их диалог, поднялась с кровати и вышла на кухню, где ей тут же предложили вкусный завтрак. Она поблагодарила за помощь Егора и Никифора и заявила, что хочет немедленно уехать домой. Решила тут же вызвать такси и не ждать рейсового автобуса. Ей хотелось как можно скорее покинуть место, где столько всего произошло, и прежде всего разобраться в самой себе.

Никифор тут же засуетился, собирая ей в дорогу какие-то свёртки с едой, а Егор сбегал за сумкой Алёны в дом Алевтины. Туда она не хотела и шагу ступать, несмотря на то, что в решающий миг старая ведьма помогла ей. Однако, по её мнению, те стены видели слишком много зла, и должно пройти немало времени, пока этот эффект исчезнет.