– Ты предлагаешь погадать?

– Да, чему ты удивляешься. У нас, видишь, уже вечер. Разница с Москвой 4 часа. Поешь супчик. Со сметаной и хлебом Бородинским, как ты любишь.

Она показала на стол с едой и дымящимся супом. Все также, как вчера в Москве.

– Я не голоден. Ты с мамой поговорила?

– Нет, а надо?

– А как ты узнала, чем вчера я обедал?

Она смотрит на меня изучающе, не сводя глаз.

– Ты спрашиваешь?

– А! Так совпало?

– Не будь идиотом, ты же знаешь, зачем я тебя позвала…

Молодая женщина. Парик на голове. Видимо, после химиотерапии. Что с ней случилось? В горле пересохло, не могу, когда на меня пялятся, даже больные родственницы из Новосибирска. Кивнул. Поздоровался кое-как, прошел небрежно в комнату, как курьер из «Перекрестка», плюхнулся в кресло. Услышал запах своего парфюма. Перебрал с пшиканьем, когда собирался. Календарь настенный жирным маркером обведен на вторнике. А сегодня среда.

Она коротким шагом вошла и присела на кресло напротив.

– Ты вчера должен был приехать… во вторник.

Молчу, – киваю, типа, так вышло. И снова смотрю на календарь, там, кроме обводки жирным кружком еще какой-то знак прорисован.

– Не признаешь меня такой?

– Что с тобой стряслось?

– Ты меня изнасиловал, а так, ничего не стряслось…, – она стала пальцами перебирать складки одежды, длинными тонкими пальцами без колец.

– Что?

Голова пошла кругом. Тетка любит шокировать. Но чтобы таким образом…

– Душно. Я открою окно.

– Открой, только не выпрыгивай, этаж девятый, ушибешься.

– Да, все нормально. А где отель? Я пойду номер забронирую… На ночь.

– А меня пригласишь?

– Знаешь, Зоя! Если шутишь, то, значит, должна выздороветь. Вот так я думаю.

– Ты слышал, что я сказала? Ты меня изнасиловал.

– Я…, ты знаешь, не совсем понимаю, о чем речь. У нас никогда не было секса. О чем ты?

– О том… о том вечере. Был твой ДР. 17 лет. Арендовали шикарный двухэтажный лофт. Собралось народу человек десять. Мы заехали с твоей мамой поздравить тебя, она уехала домой, а за мной должен был приехать один знакомый, он мой давний покупатель, хотел обсудить нашу сделку, а заодно меня отвезти в отель. Но позвонил, что задержится на час, я сказала: не страшно, дождусь. Зашла в одну комнату, немного прилечь. Там была твоя девушка, она сначала лежала рядом, а потом вышла. Потом зашел ты, – ну, конечно, пьяный, ничего не могу сказать, – я включила лампу на тумбочке, ты ее сразу разбил и стал меня раздевать. На мои слова ты не реагировал, называл меня Яной, признавался в любви. Я орала. А еще вся кровать была усыпана апельсиновыми корками. Кто-то ел что ли до нас и оставил… Я не смогла вырваться от тебя. Ты на меня навалился… Я чуть не задохнулась. Дальше рассказывать?

– А ты столько лет молчала об этом? – тут я расслышал свой голос, он был чужим, совершенно чужим и неприятным. Будто голос со стороны. Мой глухой, тихий голос лепетал оправдания.

– Помоги переодеться. Да не бойся, я почти твоя невеста.

– Ты шутишь в таком положении. Ты – молодец. Восхищаюсь.

Помог ей снять туфли. На пальцах ногти идеальной формы и свежее лаковое покрытие. Лак цвета рубина. Она готовилась к чему-то?

Помог снять пиджак, блузку и брюки.

Она, вся такая тонкая, осталась в кружевном нижнем белье с тонкими лямками, в тонком бюстгальтере с красивой сеточкой. Она будто спрыгнула с картины Веттриано.

Только сейчас заметил, насколько у нее воспалены глаза. Она попросила их закапать.

Чем больше я делал для нее этих мелочей, тем яснее была мысли, что я ничем не могу ей помочь. Ничем. А ведь я помнил отчетливо, как она мне нравилась в юности: высокая, фигуристая, в летнем платье с загорелыми коленками, и мы куда-то шли, и она улыбалась во весь рот, и мне ее так хотелось, как женщину, честно скажу, я немало мастурбировал и немного фантазировал на этот счет. А теперь у меня немеют руки, от меня помощь, как с козла молока – снять пиджак этой рано состарившейся женщине.