Ведьмин дом и кот в придачу Боярова Мелина

1. Глава 1

— Помогите! — раздался жалобный плач, от которого сердце тревожно екнуло, и я не смогла пройти мимо.

Закрутив головой, осмотрелась в поисках человека, который нуждался в спасении. Не так давно я свернула с главной улицы на Калиновый переулок, чтобы срезать дорогу, и никак не ожидала, что кому-то здесь потребуется помощь.

— Умоляю, сжальтесь! — всхлипнул кто-то старческим голосом.

Бабушка учила уважительно относиться к пожилым людям, уступать место в общественном транспорте, поддерживать по мере возможностей. И я всегда следовала нехитрому правилу: бескорыстно помоги ближнему, и добро вернется к тебе многократно. Да и с самого детства я слишком жалостливой росла. То котенка полумертвого домой притащу, то птичку раненую, то еще какую-нибудь зверушку подберу на улице. Только выходили мои затеи боком. Я заботилась о животных, выхаживала, а они, едва только поправлялись, тут же исчезали неведомым образом. Я жутко расстраивалась, плакала, а бабушка успокаивала тем, что при себе насильно никого не удержишь. Вероятно, где-то у каждого из моих питомцев был собственный дом, где их любили и ждали. Иначе почему они постоянно уходили?

— А как же я? Разве ему плохо было? — Когда сбежал кот Руфус, проживший с нами целый год, я неделю плакала.

Подобрала малыша в парке совсем крохой, избитым, с едва прорезавшимися загноившимися глазками и сломанной задней лапкой. Из пипетки кормила молочком, по ветеринарам таскала, нянчилась с ним, а он просто исчез в один прекрасный день, хотя ничего этого не предвещало. Думать, что с ним несчастье случилось, я отказывалась. Поначалу искала Руфуса, всех соседей оббежала, соседние дворы облазила — никто его не видел.

— Ушел он, потому что с Басей не ужился, — объяснила тогда бабуля, и я отчего-то сразу поверила.

Бася — бабушкина кошка черного окраса с лоснящейся пушистой шерсткой и своенравным характером. Признавала только одну хозяйку, а на нас с мамой шипела, выгибая спину. Бывало, что и когти распускала. А уж котов по двору гоняла только так, даже на собак кидалась, если те вдруг на нее лаять начинали. С тех пор я больше никого не приносила, чтобы снова не потерять. Но помогать всегда помогала тем, кто в этом нуждался.

Вот и сейчас, оглядевшись по сторонам, взгляд зацепился за отдельно стоящий частный дом с облупившейся краской на деревянных стенах и оконных наличниках. Прежде за домом присматривали, это было заметно, а когда некому стало заботиться, то постепенно он пришел в запустение. Вон, еще не выродились растущие в палисаднике кусты розы, а сквозь вездесущую траву проглядывала мощеная природным камнем извилистая дорожка, ведущая к крылечку.

Я подошла к окошку, силясь разглядеть хоть что-нибудь. Ажурные занавески частично закрывали обзор, но мне показалось, что в глубине дома промелькнул чей-то сгорбленный силуэт.

— Помогите же, заклинаю! — на этот раз голос прозвучал отчетливей, сомнений уже не возникло, что нуждающийся жил именно тут.

— Чем вам помочь? — откликнулась я. — Вы позволите войти?

— Да-да, деточка! Заходи скорее, там не заперто, — с надеждой в голосе ответила старушка. — Я так рада, что ты меня услышала. Так рада! Сил больше нет ждать.

— А какая помощь нужна? В аптеку или магазин сходить? Вы назовите что нужно, и я сбегаю, куплю. Тут магазин недалеко, на остановке.

— Дык, у меня ж большой список! Поди, у тебя денег столько нет. Ты заходи, деточка, не бойся. Пенсия у меня хорошая, хватает на жизнь. Только здоровьем слаба стала, ноги не ходят. У меня тут и сумка готова, и деньги отложены. Из собеса через два дня только придет Машенька, а мне сегодня нужно.

Поддавшись на уговоры, я подошла к калитке, которая тут же распахнулась, стоило тронуть задвижку. Быстро преодолела короткий путь по дорожке и добралась до двери. Самой обычной, деревянной, с шершавой ручкой, болтающейся на одном гвозде.

Внутри царила мрачная атмосфера, какая ощущается в доме рядом со смертельно-больным человеком. Прибавить к этому запустение, отсыревшие после недавнего дождя стены, пыль по углам и паутину, и становилось печально оттого, как пожилому человеку приходилось доживать свой век. Мне иногда казалось, что такие места хиреют вместе с хозяевами и после их смерти также гниют и рассыпаются в прах.

С порога я сначала попала в холодные сени, где даже летом веяло прохладой, а потом и в единственную комнату с русской печью, большим обеденным столом и деревянными лавками, прокинутыми вдоль стен.

Старуха лежала в спальном закутке, рядом с печкой, на металлической кровати с панцирной сеткой. В изголовье стоял пузатый сундук, окованный железом. На полу лентами вились тканые дорожки, стол украшала скатерть ручной вышивки. Кухонный угол закрывала еще одна занавесь, и только угадывающиеся в просветах полки с глиняными горшочками намекали, что и там я увижу точно такую же картину крестьянского быта. Даже удивительно, как у хозяев получилось сохранить в первозданном виде кусочек старины в центре современного города. О цивилизации напоминал выключатель, зажигающий свет единственной лампы под потолком, розетка и старая радиоточка. Ни телевизора, ни какой-либо другой бытовой техники я не заметила.

— Здравствуйте! Это я с вами разговаривала. Меня Анной зовут. Где, вы говорите, список продуктов? — поздоровалась с порога, не решаясь пройти дальше без спроса.

— Ох, подойти поближе, деточка! — попросила хозяйка дома умирающим голосом.

Когда я выполнила просьбу, то первое, на что обратила внимание — сморщенное лицо с крючковатым носом, утопающее в пуховой подушке, взлохмаченные седые волосы и невозможно яркие зеленые глаза.

— Анечка, значит? — Старуха вперилась пронизывающим взглядом. — А меня Аидой Власовной люди кличут. Подойди. Присядь. Не бойся, не съем я тебя. — Похлопала рукой по краю постели.

Едва я шагнула к кровати, как из-под нее с шипением и диким кошачьим ором выскочило всклокоченное рыжее существо с грязной шерстью и паутиной на морде. Сиганул котяра так высоко, что достал меня и расцарапал кожу на внешней стороне ладони. Я зажала рану и отпрянула, не понимая причину странного всплеска ярости у животного.

— Пушок, ты чего на нашу гостью кидаешься? А ну, не смей! — в болезненном голосе старушки прозвенели стальные нотки. — Анечка нам поможет. Обязательно поможет, больше ведь некому. Одна я на белом свете осталась последние денечки доживать. Подойди, деточка, не бойся, Пушок не тронет. Это он меня защищает. Двери-то я не запираю, а люди разные ходят. Кто знает, что у них на уме? У меня вот тут мазь целебная имеется. Помажешь, и рана заживет быстро. Возьми в сундуке.

— Вы список обещали передать, Аида Власовна. — Я поостереглась куда-либо лезть и напомнила старушке о цели визита. — Время еще не позднее, но темнеет быстро на улице. Я бы хотела засветло домой попасть. — Намекнула, что не обязана тут торчать до вечера.

— Список? Какой список? — Старуха взглянула на меня с недоумением. — Ах, спи-исок! Где-то здесь был. Может, под подушкой? Не посмотришь? А то мне неудобно, не дотянусь.

Я уже сто раз пожалела, что откликнулась на зов о помощи. Бабка подозрительная, кот у нее бешеный, и дом странный. Приближаться к старухе жуть, как не хотелось, поэтому я сначала глазами поискала, не торчит ли откуда бумажка, и только после этого осторожно пошарила рукой под подушкой. Нащупав что-то похожее на искомый предмет, вытащила его и протянула старухе, которая в этот момент пристально меня рассматривала и что-то шептала, беззвучно шевеля губами.

— Оно, проверьте? — Я показала свернутый в трубочку пергамент с сургучной печатью. Сомнительно, чтобы подобный документ использовали для повседневных целей. — Больше я ничего не нашла.

— А больше ничего и не нужно, Анна! — Протянув морщинистую руку, Аида Власовна вцепилась вдруг в мою ладонь, сминая хрупкий пергамент и ломая печать.

Что-то острое впилось в кожу, прокалывая ее до крови. Я ойкнула и с недоумением уставилась на старуху.

— Что происходит? Что вы делаете? — На меня вдруг такая тяжесть навалилась, что я ни моргнуть, ни пошевелиться не сумела.

Последние слова застряли в горле, а сознание накрыло ужасом. Творилось что-то очень нехорошее.

— Моя сила — теперь твоя! — с довольным видом прокаркала старая ведьма. — Мои долги — твои. Мои грехи…

— Ну. Уж. Нет! — выдавила из себя слова с огромным трудом, челюсть будто тисками железными сдавило, не позволяя говорить. — Свое. Дело. Забери. В свое. Тело.

На мгновение стало чуточку легче. Я воспользовалась моментом и свободной рукой схватилась за ладанку, которую еще в детстве подарила бабуля и велела никогда не снимать. Металл накалился в ладони, да так горячо, что я не выдержала нестерпимого жара и разомкнула пальцы. Овальный медальон весь потемнел, пошел трещинами. Цепочка, вообще, опала на кожу черной пылью. Но ладно, цепочка, сама старуха внезапно начала усыхать прямо на глазах, при этом распространяя волны необъяснимой мощной силы. Кожа у бабки сделалась пергаментной, способной рассыпаться от малейшего дуновения ветерка. А у нас, на секундочку, целый торнадо намечался вместе со мной в эпицентре. Не знаю, как не свихнулась в этот момент. Я была уже на грани, ведь подобного просто не могло быть!