– Не сразу. Но мне кажется, что в глубине души она в это верила.

– Мы-то с отцом до девяти лет учили её потихоньку всему. Но такой стресс… Мозг детский странно устроен. Все страхи он старается стереть из памяти. Иногда и с нужной информацией. Фобии лишь остаются. Вот и Лера совсем забыла, что с ней было до катастрофы. Она забыла, а душа помнит. Смотри, душа Милы светлой стала. Отпустила её мать. Послушала Леру.

Я посмотрел туда, где мама разговаривала с Анжелой. Вокруг женщин витало светлое облако. Душа Милы. Вдруг облачко ещё больше посветлело и пропало.

– Ой, куда она? – Я растерялся, испугавшись, что сделал что-то неправильно или мама чем-то обидела девочку.

– Родится скоро. Кто-то в роду забеременел. Пора ей. Вовремя вы, а так бы очередной мёртвый ребёнок родился.

С мамой мы встретились на аллее.

– Ну что? Я правильно всё сделала? – поинтересовалась мама, подходя ко мне.

– Да, мам, ты молодец. – Я потянулся к ней, чтобы поцеловать.

Мама подхватила меня на руки и крепко обняла, зашептав на ухо:

– Я вдруг представила, что стою у твоей могилы. Господи, даже представить страшно было. Я когда в её глаза посмотрела, у меня самой душа чуть на части не разорвалась.

– Мам, пообещай. Если такое случится, ты меня сразу отпустишь. Знай, я где-то появлюсь на свет. А если так и будешь держать, душа мучиться будет, неприкаянной. Обещаешь?

– Миня, не смей даже думать о таких ужасах! – рассердилась мама, при этом покрывая моё лицо поцелуями. Перестав меня тискать, отпустила на землю. – А ты, сын, вырос уже, тяжёлый. Миня, а можно вопрос?

– Пойдём, – догадавшись, о чём она хочет спросить, опередил её я. – Если найду его могилу. Я ночью на ней был. Да и версию деда проверю.

– Деда? – Мама остановилась. – Ты хочешь сказать, что видел бабу и деда?

– Деда не видел, – спокойно ответил я. – Его душа уже, как четыре года, переродилась. Бабушка ещё здесь.

– Здесь? – Мама завертела головой, стараясь увидеть её. – Мама… – срывающимся голосом заговорила она. – Мамулечка, приснись мне, пожалуйста. Я не помню твоего лица, а мне так хочется тебя увидеть. Я рядом с тобой хочу быть. – Из маминых глаз текли слёзы, которые она и не пыталась утирать. – Мамуля, хоть один разок. Умоляю! – Последнее слово мама выкрикнула.

– Она рядом, не кричи, – удержать слёзы не мог и я. – Она говорит, что не от неё сны зависят. Ты снами сама управляешь. И перестань плакать. Тяжело ей. Душу больно.

– Я перестану, – мама быстро начала вытирать слёзы. – Я больше не буду. А я? Я могу тебя услышать?

– Нет, – передал я слова бабушки. – Дара у тебя нет. Не успели мы с отцом тебе дар передать.

– Дар? Какой дар?

– Мама, ушла бабушка, не её время сейчас. Я тебе дома расскажу. Пошли.

Я шёл и удивлялся: надо же, обычно стоит мне заплакать, как мама тут же хватала меня на руки и принималась успокаивать. Даже если ей больно, и она плачет, я при виде маминых слёз начинал плакать тоже – она, забыв о боли, успокаивала меня. А сейчас не обратила внимания на мои слёзы. Ей так плохо без своей мамы? Но она же уже большая… И мне без мамы, когда я вырасту, тоже будет плохо? Наверное, да. Не представляю себя одного. Хотя я с Васяткой, но всё же…

Я шёл, вспоминая ориентиры, которые запомнил ночью. Вот ветвистое дерево, вот памятник-глыба, тут должна быть дорожка. Ага, теперь налево. Где-то здесь. Я остановился, рассматривая могилы. Нет, не узнаю. Ночью всё видится по-другому, а сейчас день. Я не смог прочесть табличку, так бы запомнил.

Ещё раз: вон ветвистое дерево, глыба, дорожка и… ничего. На той могиле, что мне нужна, крест стоит, а здесь ни одного нет. Так, ещё раз: дерево, глыба, дорожка.