- Тише, - прошипел ей на ухо Казик.

И Марго поняла, что последние слова сказала ненароком вслух. Она опять прошептала:

- Прости.

И обратила взор к зеркалу.

***

Свет в комнате изменился и из зеленого стал тревожным, багрово-красным, Марго самым позорным образом пропустила, когда это произошло. Не заметил этого и Казик. Все внимание зрителей было приковано к посланию из прошлого.

Герман медленно поднялся. Он даже отряхнул колени, тщательно, скрупулезно, старательно, словно это было самым важным делом на свете. Потом отер руки о рубашку, провел ладонью по голове, приглаживая волосы…

Потом резко дернулся, обернулся и оказался лицом к лицу с Анабель. Только сейчас в ней не было почти ничего от прекрасного ангела. Лицо стало страшным, неживым. Под серой кожей вздулись синюшные бугры вен. Глаза, лишенные белков, черные, непроницаемые, смотрели холодно и равнодушно. Казалось, из невесты лорда ушла жизнь. Остались лишь голод и злоба.

Марго от этого вида даже передернуло. На миг ей почудилось, что зеркало дыхнуло могильным смрадом. И девушка невольно прикрыла ладонью нос. Лишь Герман был счастлив. Он улыбался навстречу своей смерти.

Суккуб сделал шаг вперед, протянул к мужчине руку, пробежался пальцами по щеке, нежно лаская, огладил шею, плечи, скользнул ладонью ниже, приблизил лицо… Казалось, сейчас поцелует, но нет. Губы его зашевелились.

Звука не было. А Марго различила каждое слово.

- Иди за мной, - проговорила Анабель, - пойдем, не бойся. Ты станешь самым счастливым мужчиной на свете.

- Я не боюсь. – Так же беззвучно ответил Герман. – Я пойду за тобой, куда ты только ни позовешь меня, моя госпожа.

- Ты славный. – Тут Анабель впервые улыбнулась. Изо рта мелькнул черный раздвоенный язык.

Марго почувствовала, как волосы шевелятся на затылке. Как сердце гулко бухает в груди. Как страх мертвой хваткой вцепляется в ее душу. В улыбке суккуба плескалось столько жути, что ведьмочке захотелось все бросить и просто сбежать, ничуть не заботясь о том, что будут думать об этом все остальные.

Казик прочел ее мысли и крепко сжал холодную ладошку в своей уверенной руке. И девушку немного отпустило.

Анабель тем временем отпрянула назад, губы ее сложились в поцелуй, застыли так ненадолго, а после она запела:

Пойдем, мой любимый,

Спеши, мой избранник,

На встречу блаженству

В чертоги свиданий.

Где вечную песню

Любовь нам слагает.

Где черные звезды

На небе сияют.

Я скину с себя

Невесомое платье…

И смерть тебя примет

В стальные обьятья…

Пение было таким чарующим, что магии его поддалась даже ведьмочка. Она закрыла глаза и уплыла на волнах неземного блаженства. На сердце стало тепло и спокойно. Слезы счастья потекли по щекам. Все ее существо захлестнули волны неги.

В себя она пришла от резкой боли в ноге. Отпрыгнула, взбрыкнула и угодила ступней в колючки. Клацнули зубы, зеленая тушка, возмущенно сопя, отскочила в сторону. По коже лодыжки в туфлю побежала горячая струйка. Запахло кровью.

- За что? – обиженно выкрикнула Марго.

Бэрримор постукивая когтями взбежал на стол и очутился возле зеркала.

- Очнись, - сказал он, - смотри!

И тут Марго увидела…

Дух из зеркала исчез. Остался там только прекрасный лик. Он занимал всю поверхность. Был близко-близко. Казалось, еще чуть-чуть и вырвется наружу. Смотрел суккуб только на графа. По комнате разливались звуки прекрасного голоса, пьянящего, как дорогое вино.

- Генри! – Звала Анабель. – Любовь моя, очнись! Очнись и повторяй за мной: «Герман, ты свободен! Я тебя выпускаю! Я даю тебе волю! Я не желаю власти над тобой! Явись в этот мир…»

***

Марго беспомощно оглянулась на Казика. Тот словно истаял, стал полупрозрачным. Казалось еще чуть-чуть и исчезнет…