– Правда? Я правильно поняла?

– Правильно. Но ты можешь отказаться. Я не имею права заставить тебя.

– Но я же не знаю, чем это закончится.

– А тут и знать ничего не надо. Тебе и так равных нет, а ты к этому еще мою силу добавишь. Согласна?

– А что дочери то своей не передашь?

– Ты что, не видишь? Нет у нее внутри ничего. Сопля. Всю жизнь наблюдала за ней, всю жизнь пробовала. Ты же ее видела сегодня? Замучила я ее. Если поможешь мне, за три дня умру. Она еще пожить успеет маленько.

– Что-то страшно мне.

– Боишься, что когда подцепишься ко мне в другой мир унесет?

– Именно этого и боюсь.

– Зря. Вот смотри, сейчас, если согласишься, я начну потихоньку. Пока я жива, это все переливаться будет из меня в тебя, как кровь. А после моей смерти, я еще сорок дней отдавать тебе все это буду. Поэтому не заметишь ты ничего. Согласна?

– А подумать можно?

– Можно. Минуты две. Потому что скоро Сергей придет. А он, третий лишний. Нам, кроме нас двоих никто не нужен. Думай.

Бабушка прослушала все, что ей сказали, но в голове не было никаких мыслей. Потому что она не понимала, как это все происходит и какие у этого последствия. Сила, это хорошо. Хотя ей и своей силы хватает. Или она просто не знает, что такое двойная сила? Мысли бегали по голове, но Дарья Николаевна не чувствовала потребности в чужой силе. С другой стороны, ей было жалко эту женщину. Сколько она будет умирать, если не передаст свою силу и опыт? И конечно она выбрала подходящую кандидатуру, лучше и придумать сложно. И всё таки интересно, вот это все было для того, чтобы она, Дарья Николаевна , здесь появилась?

Но, если подумать, весь этот спектакль начался очень давно. Вряд ли эта чернавка тогда к смерти готовилась. Значит она здесь не так чтобы специально, но и не просто так. Теперь это не важно. Что-то надо придумать. Никогда в жизни она не сталкивалась с этим. Когда умерла та, кто ей подарил навыки этой профессии, рядом была не она. Поэтому и не знает в какую сторону думать. Надо ей это или нет. Настолько пусто в голове, что даже себе самой сказать нечего, чтобы направить в нужное русло. Вот вроде и не боится ничего, а решение принять страшно. Куда идти? Чем это закончится? Никто не знает, наверное, кроме той, кто лежит рядом.

Дарья Николаевна оглянулась вокруг. В комнате было тихо и казалось, что даже воздух замер, и ждет решения. А как родить это решение? Та, которая ее озадачила, лежит с закрытыми глазами, руки на груди, и ждет ответа. Не мешает, не торопит, не навязывает. Значит это важно, чтобы решение было добровольным. Интересно, если отказаться, она упрашивать будет? Или начнет искать другую приемницу? Хотя, где ее искать? На улицу идти? Никто и не поймет, о чем речь. Но что там думает та, которая собралась покинуть этот мир, не важно. Что ей то делать в такой щекотливой ситуации, кто знает? И вообще кто-нибудь знает?

Но уже пора что-то говорить. Вон, мадам глаза открыла, и свесила ноги с кровати. Устраивается поудобнее. Подняла глаза и смотрит, как будто пытается понять, что ты надумала, трусиха ты или смелая, готова управлять двумя силами или решила в кусты спрятаться? И от этого взгляда совсем не по себе. Хотя в свои годы то она, колдовка с полувековым стажем, имела право делать то, что хочет, и думать так, как ей угодно. И не стоит стыдится того, что страшно. И страшно не от того, что эта сила чужая сейчас тебя убьет, а страшно от того, что неизвестен дальнейший путь с двумя силами в одном кармане. Ведь отдать эту силу обратно уже не получится.

– Ну говори, что надумала?

– А ничего.

– А что так?