Ольге Матвеевне хотелось узнать, что происходит, и она прямо забрасывала бабушку вопросами. О том, об этом. Ну сами понимаете. Даже сейчас со стороны это интересно, а уж как интересно это было участнику этой эпопеи, ни в сказке сказать, ни пером описать. Но бабка ее сразу успокоила, и сказала, что если она хочет об этом узнать, то она конечно ей расскажет, но не раньше, чем увидит свекровь Ирины Олеговны, чтобы уж все точно на места встало. Вот тогда они сядут рядком и поговорят ладком, потому что бабушка тоже считает, что Ольга Матвеевна имеет право знать все, от начала до конца.

Бабуля проводила Ольгу Матвеевну и пошла готовиться к завтрашнему визиту. Я никогда в жизни не видела, чтобы бабка столько готовила. И кисели, и компоты, и картошка тушёная, и бигус, и сырники, и запеканка. Она что, на неделю наготовила? Но спрашивать я ее конечно ни о чем не стала. Себе дороже. Опять же все эти яства она составила не в сетку авоську, а в кожаную сумку- саквояж. Я думаю, что для того, чтобы этого всего никто не видел, и не нарушил программу, которую несли эти вкусняшки после того, как их бабка весь вечер наговаривала. В общем, все было так, как надо, и бабка была уверена в том, что все это сработает.

А утром она отправилась в больницу. И все было так, как она хотела. А ей сильно хотелось посмотреть, как чувствуют себя эти женщины и какие у них перспективы. Опять же, кроме еды она приготовила очень много оберегов и всяких других заморочек, для того, чтобы никто не сломал того, что она сделала. А бабка моя всегда была уверена в том, что если человек в больнице, то это чернота его захлестнула. Но чернота просто так по этой земле не бегает, ей нужен посыл. Значит или сам человек черный и черноту притягивает, или кто то ему зла желает, черноту насылает.

Ну и первая была Лариска конечно. Представлять бабку ей было не надо, они были знакомы. Поэтому Лариса же не удивилась. Да и бабушка моя была такая актриса, что любого расположит к себе в три секунды. Кровотечение у Ларисы закончилось, и после обеда ее должны были перевести в общее отделение, завтра взять анализы и срочно делать операцию. И если несколько дней назад она боялась этой операции, то сегодня ждала ее, как избавления. Бабка, конечно, пока была у Ларисы, не сидела перед кроватью, а ходила вокруг, пытаясь пристроить свои обереги везде, где можно было.

А потом она доставала из своей сумки баночки пакетики с едой, и рассказывала, чем эта еда полезна, и как она поможет ей пережить операцию и быстро поправится. А так как бабка моя во время войны работала медсестрой в госпитале, то она очень хорошо донесла до Ларисы, что съесть надо все, прямо сейчас. И действительно, Лариса прямо при них съела тушеную картошечку, и выпила кисель. Это хороший знак. Значит должны ее укатить на операцию так, как задумали, и операция пройдет успешно, и последствий не будет.

А потом они с Ольгой Матвеевной пошли к хирургу, который будет делать операцию. Надо было поднести ему бутылку марочного портвейна, который бабка уже нашептала и фирменным способом запаяла пластиковую пробку. А еще ему подарили запонки! И наглая бабка, тарахтя без умолку о признании и вере, эти самые запонки прямо сразу продела в отверстия на рукавах рубашки. Винишко он конечно выпьет, но неизвестно когда, а запонки уже в рубашке, и до конца дня там и будут находится. Чего нам и требовалось. Потому что операция нужна хорошая и эффективная. Чтобы Лариса тоже могла малышей состругать и родить.

Как я понимаю после этого бабка устала, и они с Ольгой Матвеевной пошли отдохнуть в холле. Ведь это всем надо было уложиться во-время, а бабку в любое время везде пускали.