Ольга Матвеевна пришла какая-то поникшая, и тут бабуля о чем то догадалась.

– Да тебе никак сплохело, моя дорогая?

– Ой, да еще как Дарья Николаевна , прямо с самого утра!

– И что же я вчера не догадалась то? Думала, думала, а все не в ту сторону. Садись.

– Ой, дайте стул, сейчас упаду!

– Вот, садись моя дорогая! Подожди чуток.

– Ой, подожду, хоть вечность

– На , вот, пей

– А что это?

– Какая тебе разница? Чай

– Действительно, в таком состоянии разницы никакой.

– Потерпи маленько, сейчас полегчает

– Конечно потерплю, раз доползла сюда.

– Прости меня, ведьму старую, что вчера совсем о другом думала!

– Да я и не а претензии к вам. Я понять не могу, что происходит.

– Да я сама не могу. Вот это нам и надо выяснить.

– А получится?

– А куда оно денется? Пей давай, сейчас еще налью! Вот ведь Матрена, чуть не погубила девку!

– Это я девка, что ли?

– Ты, а кто еще то?

– А что, так все плохо?

– Раз с тобой я, не так уж и плохо. Плохо то, что загадка кругом. А я разгадать ее не могу.

Было видно, как Ольге Матвеевне становится легче. Она распрямилась и попросила еще налить. А бабка бы и ведро своего снадобья в нее влила, лишь бы ей легче стало. Ну и минут через сорок эта синьора пришла в себя, взяла бабкины авоськи и пошла в больницу. В кармашек ей положили бумажку с какими-то каракулями. Это для того, чтобы её в неприемные часы пустили, на запястье завязали красную нитку с какой-то засушенной ягодой, чтобы всякая зараза не цеплялась как всегда. Ольга Матвеевна ушла, а бабка пошла колдовать на завтра, потому что, как она сама и сказала, случай был очень сложный.

Когда вернулась Ольга Матвеевна, уже все было готово на следующий день. И было совершенно не понятно, какую цель преследует бабуля. Ведь вроде на днях хотела всех укатать, и Лариску, и ее мать, а тут вдруг им посылки собирает, а Ольгу Матвеевну просит лучше прислушиваться к новостям в больнице, получше наблюдать за состоянием бывших родственников, и все до последней неважности, сообщать Дарье Николаевне. А Ольга Матвеевна была готова сделать для бабушки, все что угодно, потому что пару раз та ее прямо вырвала из тисков болезни.

– Ну садись, родная, рассказывай, что там происходит , в той больнице.

– Лариску перевели в общее отделение, готовят к операции, завтра дату скажут.

– А сватья твоя бывшая, как себя чувствует? Как ее зовут то? А то говорим о ней, как о собаке уличной, без имени.

– Ирина Олеговна ее зовут. А вот у нее всё плохо. Сердце с ритму сбилось, никак не хочет стучать так, как положено. Какой-то стимулятор хотят ей поставить.

– Чудны дела твои господи! Что же происходит то? Во что же я вляпалась? Ну ничего понять не могу!

– А что-то понять надо?

– Очень надо! А то все втроем богу душу отдадите, и Андрея с собой прихватите!

– Ну не пугайте меня, Дарья Николаевна!

– Да какой там тебя! Я уже сама испугалась, потому что ничего не получается!

– А что получится то должно?

– Да много чего! Слушай, а у этих двоих еще родственники есть?

– Не знаю, не слышала.

– А Лариска то в себе?

– Да. Уже даже в туалет сама ходит. Завтра или послезавтра операция. Плачет, боится.

– Да ничего с ней не будет. Это операция ей на пользу. Ты у нее спроси завтра, есть какие родственники или нет?

– Хорошо, спрошу.

– А сейчас иди. Вот тебе передачи на завтра. Господи помоги.

На следующий день Ольга Матвеевна пришла еще позже, и какая-то замороченная. Нет не больная, а именно задумчивая. Взгляд в себя, как будто задачу какую-то решает. И так она ушла в этот самый другой мир, что и разуться забыла, и прямо бухнулась на сундук у двери. А бабуля прямо слегка взбесилась, по лицу было видно. Как это на ее половики, да грязными ногами? Ведь у некоторых носовые платочки были грязнее, чем эти половики! Но потом, поглядев на женщину, она поняла, что что то тут не так. Поэтому села за стол, облакотила подбородок на ладошку и стала ждать. Ни слова, ни полслова. И та наконец то очнулась.