Ведьма из Приречья Мария Русина

Трава на кочке у моих ног зашуршала, и из нее показалась лохматая голова. Под торчащими во все стороны лохмами удивленно мигали два больших глаза.

–Ты хто?

– Что? – я немного опешила. Мне не часто приходилось видеть полевиков, поэтому, встреча оказалась достаточно неожиданной. – Я Ведьма.

– Хлупая?

– Что? Нет. Умная, добрая и красивая!

– Хлупая. – Голова скрылась, и что-то зашуршало в траве, отдаляясь. – Иначе бы, не села на пчеловейник!

Я огляделась, и, с удивлением, обнаружила, что вокруг меня копошатся чем-то (интересно, чем же) недовольные пчеловеи. Вскочила, и поняла, что все это время сидела на домике этих бедных насекомых.

– Ай! – У пчеловей кончилось терпение, они перешли к активным действиям. Собравшись толпой решили покарать агрессора. – Ай, ай, айяяяяяяй!

Я, даже вещи не успев собрать, спешно покидала… Да что уж там, – убегала с воплями и позором как можно дальше. Н-да… теперь до ночи туда не сунешься… По собственной невнимательности, теперь, осталась без еды. Пчеловеи махом, по крошкам, перетащат ее в свое укрытие. Лишь бы спички и снадобья не тронули… Оставалось только надеяться на лучшее, что не доберутся эти прожоры до моих запасов.

Осмотревшись, решила спуститься к речушке, которая текла рядом с холмом. Пока шла по склону, набрала две пригоршни земляники. Ну, хоть что-то, чтобы немного перебить аппетит. Вода в реке была кристально чистая, сверкала и струилась на солнце. Весело плескалась рыба, подставляя серебристые бока под теплые солнечные лучи. Лишь бы не к дождю. Шатер тоже остался в сумке, в плену у пчеловей и в случае непогоды, я просто вымокну до нитки.

Стало немного грустно. Похоже, дедушка-полевик оказался прав. Я хлупа, как пробка. И не умею смотреть по сторонам.

Неожиданно, я услышала какой-то звук. То ли стон, то ли писк. Я тряхнула головой. Почудилось? Но звук повторился. Где-то в кустах. Я прислушалась. И решилась. Похоже, бедолага совсем лишился сил. Кусты оказались колючими, но Ведуньи трудностей не боятся. Минут пятнадцать, я боролась с ветками и колючками. Расцарапала руки и порвала свой любимый дорожный костюм. Но, упорно лезла дальше, даже не думая, как буду выбираться отсюда.

– Ух… Ухух… – прозвучало где-то совсем рядом. Я раздвинула последний ряд веток и, краем глаза, где-то слева, заметила какое-то шевеление… Вниз головой, висел подросший птенец филина. Протянула к нему руку и еле успела отдернуть. Клюв щёлкнул в миллиметре от моей ладони. Малыш был перепуган. Аккуратно, обхватив крылья со спины, чтобы трепыхания ему еще больше не повредили, подняла выше, чтобы понять, что же удерживает бедную птаху в плену. Почувствовав, что зла ему не желают, птенец затих и дал распутать с ноги охотничий силок.

– Хлупый. И я хлупая. Совершенно очевидно, что мы друг друга стоим. А?

Филин сидел у меня в ладонях, не спеша улетать. Действительно, он остался совсем без сил. Ну что же. Пересадила его на плечо. Отдохну немного и будем выбираться. Засунула руку в карман, в поисках каких-нибудь крошек, которые могли бы помочь птенцу восстановить силы, но не нашла. Зато, вытащила пузырек с перламутрово-зеленой жидкостью. Зелье преображения… Как я… Птенец подпрыгнул, испугавшись звона от моей пустой головы, когда я от избытка чувств хлопнула себя по лбу.

– Извини, – я скосила на него глаза. – Не хотела тебя напугать.

Птенец гукнул, то ли ругаясь, то ли в знак понимания.

Обратная дорога заняла меньше времени. Все терновые кусты на нашем пути, при помощи зелья, превращались в безобидные, сиреневые. Эх. Костюм всё же жалко. Ну что поделать. До ночи еще часов шесть. Всё какое-то занятие. Осталось раздобыть еды, накормить недоразумение, сидевшее на моем плече. Да и самой перекусить… Две горсти земляники для моего активного организма – это очень как-то… мало… очень мало. Что я – не ведьма что ли! Хоть и «хлупая».

Словно прочитав мои мысли, птенец расправил крылья и утвердительно гукнул.

– Дедушка-Полевичок, выгляни-покажись! Дедушка-Полевичок, помоги! Дедушка-Полевичок, поклон бью! – минут пятнадцать я так разорялась на всё прибрежье. То ли не слышал, старый хрыч, то ли притворялся.

– Ну Хлупая! Как есть. Хлу-па-я! Что ты орешь, как последний день живёшь! Угомонись! Что надо! Или Покон забыла?! Хлеба каравай положи, поклон отвесь, да жди в сторонке, когда снизойду!

Ага… Снизойдет он…

– Так нет каравая-то… Каравай в сумке… Сумка у пчеловей…

– Ну ты молодеееец, хоть и девица! На, вот, держи свою сумку. И сначала давай! И чтоб как положено мне! Не халтурь!

В меня полетела сумка. Моя! Родненькая! Еда! Шатёр! Полжизни там! Еле успела ее поймать. Птенец замолотил крыльями и больно вцепился мне в плечо. Еле сдержалась, чтобы не завопить! Да что ж за день-то такой!

Первым делом, достала каравай и красно-белый плат в клеточку. Плат расстелила, хлеб на него положила:

– Отведай дедушка, не побрезгуй. – Поклон отвесила на все четыре стороны. Сама примостилась неподалеку – начала проводить ревизию. В обрывок пергамента был завернут кусок солонины. Покосилась на филина – интересно, можно ли ему соленое. Тот заметно оживился, стал показывать всем своим видом, что вполне себе можно. Ну нет. Спасти тебя от силков, чтобы убить едой? Это в мои планы никак не входило. Оставим пока. От греха и искушения, убрала подальше. Вот! Сыр! Ничем не хуже! Сыроварня в деревне, в которой я была седьмицу назад – был совсем неплох. Как и обещал – сыр его не портился. Возникали, конечно, вопросы, почему. То ли магичил хозяин, то ли сыпал чего. Но на голодный желудок – не тот вопрос, который задавать стоит. Еда. Главное – еда.

Филин наотрез отказался покидать насиженное место. Так и ели. Кусок ему, кусок мне.

– Голубчик, ты хоть понимаешь, что когда-нибудь я лягу спать? – Филя ничего не ответил, таращил на меня свои блюдца и завороженно следил за куском сыра. Весь вид его говорил, что хоть и не мясо, но желудок забить – и это гоже.

Дед-Полевик тоже от нас не отставал. Хрустел караваем так, что аж за ушами трещало.

– Дедушка, давай меняться. Я тебе сыра немного, а ты мне хлеба. Не могу сыр просто так есть!

– Ииииииишь ты! Меняться. Не по Покону! Али все забыла! Голова твоя дурная! А сыр-то вкусный?

– Вкуууууусныыыый, дедушка! Ой какой вкуууусныыыый!

– Не свящёный поди!

– Свящёный, дедушка! Матери Земле свящёный!

– Ну, коли так – давай. Вреда не будет.

Совершив обмен в лучших традициях и предосторожностях разбойничьих банд, внимательно оглядев обмениваемое, мы разошлись по своим местам.

Но минут через пять я услышала натужное пыхтение и увидела, как Полевичок тащит плат со всем содержимым к нашему расположению. Снизошел, таки. Улыбка, расплывшаяся против воли, во всё лицо, выдала мое самодовольство. Полевичок обиженно засопел:

– Чего скалишься. Все по чину. Встала б, да помогла б. Уууууууууу! Бестолочь!

– Прости дедушка, не сообразила. А улыбаюсь – рада потому что, что ты нас присутствием своим почтить хочешь.

– Не сообразила она! Старшим уважение, молодым почёт! Ладно уж! И так вижу, что не сильно ты… сообразительная…

Всем видом выражая свою обиженную независимость, дед шмыгнул в траву и через пару секунд появился, неся две горячие чашки травяного чая. Когда только успел самовар раскочегарить. И дыма не видать из норы.

– Держи. Ты ко мне с добром, и я злым не буду.

Усаживаясь на свое место, старичок не оставил меня в покое. По Покону теперь полагалось чинно и неспешно вести житейскую беседу о погоде, урожае, новостях дальнеземельных. Но и тут все пошло не так…

– Путь куда держишь, несообразительная ты наша?

– В Стольный, дедушка.

– В Сто-о-ольный. Да что же ты забыла-то там? По всему видать, сельская ты. Удел твой раны зельями мазать, да трясею заговаривать.

– Почему это!? – не сильно почтительно, зато выразительно возмутилась я.

– Да потому что и без тебя там такого добра хватает. Иные и сообразительнее тебя и мастеровитее. А ты-то что там забыла?

– Что надо, то и забыла… – буркнула было я в чашку, но Филя клюнул меня в ухо, напоминая, что дед не тот, с кем ругаться стоит. Спрашивает – отвечай. Мудрость у него… понимаешь ли…

Дед выжидающе смотрел на меня, видимо, смирившись с тем, что собеседница еще юна и импульсивна по-детски. А, собственно, в чем он был неправ-то? Да, сельская. Да, дар поздно открылся и обучалась она всего три года у ведьмы-лекарши-травницы из соседней деревни. Когда другие с малолетства у бабок своих знания и мудрость перенимают. Да, померла ведьма, оставив нехитрый набор склянок и книгу по лекарству, унеся с собой глубинные знания о стихиях и настоящем ведовстве. Не успела передать. И силу с собой забрала. На пятый год обучения тянула. И не дотянула…

– Учителя иду искать, дедушка. Не хочу быть недо…

– Учителя… Что же. Дело хорошее. А согласится ли кто?

И как он узнал о моем самом большом сомнении… Хотя. Мудрость же…

Я сделала очередной глоток чая, беря паузу, не зная, что ответить. Блаженно зажмурила глаза, успокаивая свое волнение. Но ответа и не потребовалось.

– Согласится, девонька. Не сомневайся. – глаза деда заблестели глубиной. – маг один возьмет тебя в ученицы. Только ноги потоптать придется, да и не в Стольном он тебя ждет.

– Ждет?..

– Говорю, ждет, значит – Ждёт! Али не веришь деду! Звать его Всеведа. Но это кличка такая. Народом прозвище данное. А имя свое настоящее, может и скажет тебе, а может и не скажет. Как пойдет. По лесам ищи. К северу от Стольного. Месяцев через шесть сыщешь. Если его терпение раньше не кончится.