― Ох, сама честность, а! Тогда скажи-ка, куда это ты так таинственно понеслась?

Я помолчала недолго, решая, стоит ли сказать правду, или ну его в баню?

― Знаешь, вот не болел бы дядька, в жизни бы не поделилась, но ему всё хуже, и если что, сражаться с бедой нам двоим предстоит, так что... К Лешему я шла. Поговорить. Шишига сказала...

― Значит, ты её спасла-таки, – криво усмехнулся он и покачал головой. – Упёртая...

― Тебя бараном обозвать или по взгляду моему мысли прочтёшь? – уставилась на него со всем презрением, на которое была способна. Люська стиснул мощные челюсти и поджал губы, махнув рукой, мол, не отвлекайся. Вот гад! – Не тронь Шишу, ясно? Сказано тебе, безобидная она. Знает, что если договор нарушит, любая ведьма из нашего рода её во тьму отправит. Бабка моя постаралась, приструнила. В общем, шишига сказала, что на озере странное видела...

Я рассказала ему то же, что и Демиду, и получила такую же реакцию – озабоченность и тревогу.

― Не похоже ваше захолустье на мирный край. Звери не в себе, пауки-вампиры, упыри, после которых служитель Творца калекой делается, люди непонятные...

― Не было такого раньше. С тех пор, как Демида едва не убили, всё и началось. Я никак про упырей тех забыть не могу. Странно это. У нас упырь, это мертвяк, а тут... они точно живые были.

― В корневых мирах хватает всякого, нечего удивляться. Так Леший тебе зачем?

― Уж его-то убивать не станешь? Нечисть же!

― От него вреда нет обычно, – пожал плечищами храмовник. – Он же наказывает только тех, кто лесу и его жителям вредит... Хотя, бывает всякое. Если ваш безобидный, одно дело, если закон нарушит, тогда...

― Ну ты и тип! Сплошная надменность и правила!

― Если все правила соблюдать станут, так и жизнь будет лучше.

― Никто не может всё учесть и прописать. Головой своей думать надо и совесть иметь.

― Вот ты как Демид! – взорвался Люська. – Надоела с поучениями! Про Лешего говори.

― Что говорить? Сам не понимаешь, что ли? Если в лесу что-то творится, так только Леший это и знает.

В этот момент зашуршали листвой деревья, Мишка встал на лапы и голову облезлую склонил, кусты черники подняли ветви так, что стали видны все ягоды.

― Ну, Радомила, здравствуй, – негромкий, глухой голос, похожий на рокот грома вдалеке, долетел до нас. Я узнала бы его где угодно и склонила голову.

К нам вышел высокий, тощий старик, с длинными седыми волосами и бородой до пояса. Льняной балахон был усеян репейниками, сапоги покрывала пыль, а на голове красовался венок из трав, ветвей и цветов луговых. Дед прислонил посох-палку к стволу, поставил на землю корзинку с грибами и внимательно на нас посмотрел.

― Здравствуй, дедушка Леший, – я поклонилась ему в пол. – Как поживаешь?

― Живу помаленьку, – улыбнулся он. – А ты зачем пожаловала, да гостя привела? Медведя своего проведываешь?

― Это скорее он её неожиданно проведал, – проворчал Людвиг. – Что-то не так с твоим зверьём лесным. Этот чуть на нас не напал.

― А ты кто будешь? – старик окинул блондина тяжёлым взглядом. Ох, договорится кто-то. Муравьёв из штанов никогда не вытаскивал? А ос из рубахи?

― Дедуля, это храмовник наш новый. Людвиг, – решила вмешаться, пока дело плохо не кончилось. Если обидеть Лешего, потом дорога в лес закрыта будет, а прощает лесной хозяин очень не быстро. – И он меня от Мишки спас. Не то что-то было с косолапым. Кто-то чары навёл, – я подошла к протяжно заревевшему медведю и почесала между ушей, обычно, это его успокаивало.

― Ох... Беда какая-то по лесам бродит, – вздохнул старик, не сводя напряжённого взгляда с храмовника. – Несколько раз уже звери разум на время теряли. На людей нападали, на меня даже кидаться пытались. То волк, то барсук, теперь вот, медведь твой.