– Джакинт Мартин.

– Я был прав в моих предположениях. Ты частично права в своих. У меня действительно лицо Варлока. Я его реликт.

После того как человек вступает в общество амарантов, он подлежит перевоплощению, ему даруется вечная молодость. Из его тела экстрагируется пять клеток. После необходимой перестройки генной структуры клетки помещают в раствор нутреинов, гормонов и специальных стимуляторов, благодаря чему клетки быстро проходят цикл развития: эмбрион, новорожденный, ребёнок, молодой человек. В результате получают пять идеализированных копий прототипа. А когда в них вкладывают память прототипа, они становятся полными копиями.

Пока проходит цикл развития суррогатов, Амаранты уязвимы, как обычные люди, и они тщательно оберегают себя, не желая погибнуть по глупой случайности. Но после перевоплощения амарант полностью независим от превратностей жизни. Даже если амарант гибнет в катастрофе, в жизнь вступает его следующая копия.

Однако бывали случаи, когда амаранты гибли до полного развития суррогата. Такие суррогаты, внешне копии амарантов, но без вложенной в них памяти, назывались реликтами. Они выходили в мир и жили обычной жизнью, отличаясь от остальных только своим бессмертием. Если суррогат хотел, то мог регистрироваться как Бруд, и бороться за повышение фила, так как несмотря на бессмертие, срок их жизни был ограничен рамками закона. Если они оставались гларками, то могли жить бесконечно, но постоянно опасаясь, что их обнаружат и тогда они автоматически становились Брудами со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Гэвин Вэйлок оказался именно таким человеком – реликтом без памяти о прошлом и без опыта жизни своего прототипа. Джакинт Мартин, напротив, была суррогатом, получившим всё от своего прототипа.

– Реликт… – задумчиво произнесла Джакинт. – Реликт Грэйвена… Семь лет назад… Для реликта с семилетним стажем ты хорошо развит.

– Я очень способный, – отпарировал Вэйлок.

Джакинт отхлебнула из бокала.

– Грэйвен Варлок высоко поднялся в своё время. Чем он занимался?

– Журналистика. Он основал газету «Кларжес Дирекшен».

– Припоминаю. Его соперником был Абель Мандевиль со своим «Кларионом».

– И его врагом. Они однажды встретились на Порфировой Башне. Слова, оскорбления. Абель ударил Грэйвена. Тот ответил и Абель упал с высоты тысячи футов на Картерхауз-сквер. – В голосе Вэйлока появились горькие нотки. – Его объявили монстром, присудили к всеобщему презрению и выдали убийцам, когда суррогаты ещё только развивались. – Глаза его сверкнули. – Среди амарантов такого не бывает. Смерть для них исключена. Если она и случится, то ненадолго. Через несколько недель новый суррогат продолжит его жизнь. И вот с Грэйвеном случилось такое… Его отдали убийцам, хотя он только что стал амарантом.

– Ему бы следовало быть осторожнее до перевоплощения, – сухо заметила Джакинт.

– Но он был нетерпелив, импульсивен, он не мог долго находится в изоляции. И он не учёл мстительности и вероломства своих врагов.

Джакинт заговорила строгим тоном:

– Существуют законы государства. То, что они иногда беспомощны, не умаляет их значение. Каждый, кто совершает чудовищный акт убийства, подлежит забвению.

Вэйлок ответил не стазу. Он поудобнее устроился в кресле, поиграл бокалом и пытливо на неё взглянул.

– Что ты теперь собираешься делать?

Джакинт допила вино.

– Мне не хотелось бы узнавать то, что я узнала. А теперь я не могу скрывать монстра.

Вэйлок перебил её.

– Монстра нет! Грэйвен уже семь лет как предан забвению!

Джакинт кивнула:

– Да, конечно!

Круглое лицо в обрамлении чёрных перьев появилось над балюстрадой.