Вечная полночь Лейла Ужахова

І

– Ну, давай же, Джинни, ради меня… – умоляла Ванесса сестру, вновь и вновь, в надежде хоть как-то подействовать на неё. Но пока, увы, безрезультатно.

Уже в который раз молодые люди приглашали её на танец, и она упорно отказывалась. В некоторой степени это смотрелось довольно-таки неприлично. Конечно, ведь в Бадгерсе тот, кто не знает народного танца, считался неучем. И хотя простому зрителю танец этот мог поначалу показаться незамысловатым, на самом деле он был цепью жестов, удивительно грациозно и совершенно тонко связанных воедино. Притом то или иное движение зависело от действия противоположной стороны, то есть партнёра. В результате научиться танцевать лизмину оказывалось не так уж и легко. И, следовательно, мастеров, действительно владеющих техникой танца, было мало среди тех любителей, которые считали, что очень хорошо танцуют.

А Джинни относилась к той части девушек, которая предпочитала лишний раз не привлекать чужого внимания – «научиться танцевать всегда успеется, а если и не успеется, то не велика беда». Что было печальным заблуждением. И на этот раз на уговоры Ванессы и подруг (вполне убедительные) Джинни в ответ лишь мотала головой, выпучив круглые зелёные глаза в немой мольбе оставить её в покое. Постоянное и привычное её «нет» начало раздражать окружающих. Но на этот раз нужно было предпринять решительные меры. Через секунду её просто вытолкнули в круг, состоявший из молодежи, хлопавшей в ладоши. Расположившиеся неподалёку от центра завсегдатаи-участники, Балд Стокинс и его друг худощавый Дюк Колби, забили в свои барабаны. Шум в толпе стал сильнее. Но, к сожалению, не достиг того пика, который необходим для другого, особого боя.

– Молодец! Джинни, умница! – доносились из толпы возгласы Джо Перкинсона.

Высокая для своего возраста, одетая в белое платье с зелёными кружевами, белокурая Джинни танцевала первый раз в своей жизни. И, скорее всего, от безысходности. Она, впрочем, никогда и не умела, так безупречно и легко танцевать, как это умели её сёстры, Ванесса и Элисон. Первый раз в жизни она в центре стольких взглядов. И нужно же было именно Мэтью Ферингтону вызвать её на танец. «Рядом с этим удалым танцором я, без спору, кажусь дурнушкой», – нервничала она. Скоро, насколько это было возможно, окончив последний круг, она вернулась на своё место. Здесь её с нескрываемым восторгом ждала Ванесса. А в центр «пекла» вышла новая пара.

– Ты была восхитительна! – крепко обнимая сестру, произнесла Ванесса. – Ведь совсем не страшно, правда? И не волнуйся, скоро ты услышишь и второй бой.

– Ну да, наверно…– тихо и не уверенно вымолвила Джинни, чуть покраснев.

– Я тобой горжусь, ты себе не представляешь как сильно.

– Ты только не жалей меня и прямо скажи, что я танцевала, как медведь.

– Прекрати говорить глупости. Медведь! Как такое могло в голову тебе прийти?

– Ферингтон, подлец. Он нарочно меня вызвал, поглазеть, как я ковыляю и от стыда сгораю, – с обидой произнесла Джинни.

Ванесса прищурилась.

– А ты не думала, что так он хотел оказать тебе внимание. Я слышала, ему отец наказал невесту до первого снега найти.

Джинни вспыхнула.

– Он… он… ищет невесту?

– Его сестра Мери мне по секрету сказала. Так что – молчок, – приказала Ванесса, заглядывая в круг.

Джинни ушла в мысли. Уши её покраснели.

– Ты красивая, умная, милая и, главное, тихая и не многословная, а это им нравится, – поведала Ванесса.

– Откуда ты знаешь?

– Женский угодник Джозеф Перкинсон рассказал.

Джинни вздохнула. Она поглядела на тёмное небо. Ночь уже пришла.

– Поздно уже.

– И правда, я не заметила, как стемнело, нам давно пора. Сначала найдём Джозефа.

Ванесса оглядела поверх голов собравшуюся молодёжь. Темноту рассеивало пламя факелов. Она увидела брата неподалеку, у старой яблони, в обществе очередной дурочки-девушки и скривила лицо.

– Интересно, весьма интересно, какой подвиг он совершил на сей раз? – с усмешкой произнесла она.

Джинни поднялась на носочки, чтобы лучше разглядеть парочку.

– Кажется, … нет, нет, брюнетка…да, точно, это Мэри-Эн.

Ванесса громко окликнула брата, что больше обеспокоило девушку, нежели Джо. Багровая Мэри-Эн с убийственным взглядом, то ли стыда, то ли недовольства, вмиг испарилась. Её кавалер недоумённо покосился на Ванессу. Она жестом, более похожим на приказ, позвала его.

Весьма недовольный сестрой, он всё же послушался её.

– Во-первых, Джинни, это было чрезвычайно красиво, правда чистейшая. У тебя, кстати, поклонники появились, да-да, вон там, – объявил он, очутившись рядом и кивнув на группу теснившихся двенадцатилетних юнцов.

– Спасибо преогромное. Мне вообще-то, если ты не помнишь, через месяц будет семнадцать, – таким же тихим голосом объявила Джинни.

– Я в курсе, но всё нужно начинать с малого, милая, не так ли?

И без того пунцовая Джинни, смутилась пуще прежнего.

– Ну и второе, что я хотел сказать, не веди себя так, сестра, словно ты старше меня. Ты портишь мою репутацию. Тебе следует переменить по отношению ко мне тон, – потребовал он у Ванессы.

– А я и старше тебя. Ты забыл?

Ванесса сказала это, как само собой разумеющееся.

Джо сощурился с усмешкой на губах.

– Уже поздно. Тебе не кажется?

– Нет, не кажется. С вашего позволения, дамы, я удалюсь.

– Поздновато, мне думается …

– Нет, ну вы что в самом деле? Веселитесь, барышни, не каждый же день так можно отдохнуть!

Идея сестёр пойти домой Джо ни с какой стороны не понравилась. Он ждал этого дня почти три месяца и теперь собирался от души погулять.

– В последний раз некто, не буду показывать пальцем, именно так уговорил нас остаться! И что мы получили, это ты помнишь, многоуважаемый?

– Вот значит как! Эх, вы, сударыни! Что поделаешь, благородство нынче не ценится.

– Дорогой брат, попрощайся со своими… ну, кто там у тебя: Мэлритой, Бриолой, Мэри-Эн, Катриной…– протянула Ванесса.

Джо улыбнулся во весь рот.

– Ты забыла про Глорию, она обидится.

Снова послышался барабанный бой. Очередной новичок, оказавшись в центре круга, деревянными движениями неловко пытался «что-то делать». Выражение лица Катрины, танцующей на пару с рыжеволосым мальчишкой, было таким, словно она съела что-то гадко-мерзкое.

Согласившись в итоге с предложением Ванессы, Джо вскоре попрощался со своими друзьями, основная часть которых состояла из лиц женского пола. Он, разумеется, как истинный джентльмен, попрощался с каждой из них по отдельности.

Наконец оставив толпу вместе с её криками и шумом, Джо, Ванесса и Джинни побрели по затоптанной траве к поселению. Поляна оставалась позади. Пару раз за их спинами взрывался всплеск возгласов. Вздыхая, Джо лениво оборачивался назад. Вскоре и те звуки, которые доходили до них, ослабли совсем, и только виднелись горящие по кругу факелы, подобно отблеску далёких звёзд в тёмном небе.

Уже меньше чем через пятнадцать минут они дошли до порога своего дома. От небольшого, но весьма красивого дома, веяло теплом и уютом. Под окнами ещё цвели посаженные недавно Элисон красные и белые розы. Она посадила их везде, где только смогла. И даже за домом, где располагался обожаемый Ванессой фруктовый сад. В детстве она только и делала, что лазила по деревьям. Она была просто мастером этого дела. И только теперь осознала, какая же это была немыслимая глупость устраивать в их кронах совещания. Теперь она просиживала здесь на скамейке целые часы, читая какую-нибудь новую книжку или гуляя по узенькой тропинке, наслаждаясь окружающим великолепием.

Утро следующего дня Ванесса встретила в неизменно хорошем настроении. Как она и предполагала, мать осыпала их прошлой ночью всевозможными нравоучениями. А как же вести себя миссис Перкинсон иначе, если её уже взрослые дети порой ведут себя безответственно (иногда даже часто). Появление детей дома в одиннадцатом часу ночи вызвало бурю недовольства. Оправдания обвиняемой стороны при этом звучали весьма глупо. И даже Джо, которому всегда удавалось разрядить любую сложную обстановку, охладить пыл разгневанного, вчера потерпел поражение. Видимо, терпению Милинды Перкинсон пришёл конец. Но утро не было омрачено воспоминанием о ночном событии.

Одевшись второпях в своё любимое зелёное платье, Ванесса причесала свои рыжие, как медь волосы и завязала непослушные пряди туго, точно так, как это делала её мать. Поглядев напоследок в зеркало, она, шурша юбкой, вышла из комнаты.

Семья была в сборе. На завтрак, обед и ужин Перкинсоны, по традиции, собирались всей семьёй. Во главе стола сидел сер Джон, по правую руку от него – его жена, по левую – дети. Ванесса быстрой походкой вошла в столовую и села на своё место – рядом с матерью. И вряд ли она заметила, как при её появлении брат и сестра посмотрели на неё с трудно скрываемой жалостью.

– Дорогая, у нас есть для тебя новость, – произнесла Милинда с видимой осторожностью.

– Да? И какая?

У Ванессы появилась надоевшая, мерзкая мысль об очередном сватовстве.

– Вчера пришло письмо от тёти Хармфул, и …– остановилась Милинда.

Мысль стала омерзительней пуще прежнего.

– И что же нам пишет тётя? – спросила Ванесса, вспомнив вредную старуху.

– Она желает тебя видеть, ты оказывается дорога её безграничной доброты сердцу, – произнёс Джозеф иронично.

Мать одарила его не одобрительным взглядом.