Сделай это!

Я так нервничаю, что пересыхает в горле, поэтому жестом даю знать, что мне надо присесть. Чейз пропускает меня, и я снова сажусь в кабинку рядом с Райкером. Делаю быстрый глоток воды. Чейз возвращается на свое место несколько секунд спустя. Я снова между ними, и воздух будто наэлектризован. Он потрескивает.

Ты импульсивная.

– Так вот, моя идея… – говорю я.

Мое сердце бешено бьется.

Чейз сглатывает.

Райкер тяжело выдыхает.

– Какая у тебя идея? – хрипло говорит он, и его голос – чистый секс!

Ты держала плакат во время игры. Настало время держать плакат для себя самой, черт возьми! Подними свой флаг!

Глубокий выдох.

– Я считаю, вам стоит быть моими оргазмическими сватами, – выпаливаю я, каким-то чудом не сгорая заживо от стыда.

– Поясни, – говорит Райкер.

Я удивлена, что он заговорил первым. Но в его глазах огонь. Возможно, это его распаляет.

Меня тоже.

Я смотрю на блондина, потом – на бородача, и мое сдвоенное желание придает смелости.

– Что, если… вы вдвоем покажете мне, каково это – съесть бейгл со всем сразу вместо пустого?

Чтобы не оставить места сомнению, я опускаю правую руку на сильное бедро Райкера, а левой дотрагиваюсь до Чейза.

Райкер делает резкий вздох. Чейз сдавлено стонет.

Я добавляю:

– Вы оба.

На несколько секунд воцаряется тишина. Пьянящая, головокружительная тишина.

Чейз накрывает мою руку своей. Хороший знак! Но он не сжимает ее, не переплетает мои пальцы со своими. Вместо этого он поворачивается к мне лицом, и его взгляд серьезен.

– Такое дело… Мы с Сэмюэлзом договорились, что никогда не позволим женщине встать между нами, – говорит он.

Ох черт! О нет!

О чем я только думала, когда так вульгарно себя повела? Очень умно, Трина! Сходи впервые в жизни на спортивную игру, а потом сделай спортсменам непристойное предложение. Наверняка к ним все время извращенки клеятся!

– И мы не хотим нарушать договор, – говорит Райкер, вбивая последний гвоздь в крышку моего гроба.

Колоссальная идиотка! Как можно было настолько неправильно понять ситуацию?

Они же подумают, что я из тех, кто смотрит хоккей ради игроков. А я такая и есть.

Я отдергиваю руки, словно обжегшись, и чувствую себя еще большей дурочкой, чем когда выслушивала наглую ложь Джаспера. Потому что в этот раз сама во всем виновата. Я могла избежать этого ужасного чувства – ну, не знаю даже, – если бы не задавала совершенно абсурдных вопросов двум парням, которые буквально обязаны развлекать меня этим вечером для прессы.

Они здесь не по своей воле.

Это их работа.

Я серьезно облажалась. Надо извиниться. Потом в идеале отрастить крылья и улететь далеко-далеко, свернуться на диване со своей собакой и никогда больше не общаться с людьми.

Я опускаю глаза, сжимаю телефон и готовлюсь к стремительному побегу.

– Ничего страшного, – говорю, вымучивая смешок и пялясь на свои руки.

Мне кажется, что парни о чем-то беззвучно переговариваются у меня над головой. О кодексе братана или чем-то похожем.

– Я просто пошутила. Извините, что такое сказала! Ерунда! Я не серьезно.

Райкер меня перебивает:

– Постой.

– Что «постой»?

Он не смотрит на меня. Вместо этого глядит на Чейза – с намеком на улыбку.

– С моей точки зрения, у этой логической задачки очень простое решение, Уэстон.

Чейз улыбается ему в ответ.

– И не говори! Я тоже об этом подумал, Сэмюэлз.

О чем они? Смотрю на одного, потом на другого, пытаясь прочитать их лица.

Чейз улыбается еще шире и повторяет мои действия, проводя рукой по моему бедру. Кожа горит. Я задерживаю дыхание и осмеливаюсь дать надежде снова вспыхнуть.

– Если мы поделимся, это не противоречит соглашению, а, Сэмюэлз?