Я и не знал тогда, что отец демонстрирует мне самое главное технологическое достижение эпохи. Оно обеспечит технический прогресс на столетия вперед. Мало кто понимал это в те времена. «Оцифровка», или, на иностранный манер, «диджитализация» – этих терминов тогда еще не было. За шестьдесят пять лет громоздкие машины, превращавшие фотографии в ряды малюсеньких точек, обратились обыденными сканерами. Сканируют картинки и тексты, музыку и фильмы. Но принцип – все тот же: разбить целое на миллионы и миллиарды маленьких частей и пометить каждую частичку: черное или белое.

А ведь эта потрясающая идея уходит корнями в первую половину девятнадцатого века…

Среди ребят моего поколения было модным заучивать азбуку Морзе. Хвастались познаниями, обмениваясь записками из точек и тире. До сих пор помню: А – точка-тире, Б – тире и три точки… И венец всего – сигнал SOS, тревожный, зовущий, кричащий. Три точки – три тире – три точки. В нем – свист морского ветра, голос отважных мореплавателей, исследователей и первопроходцев, взывающий о помощи. Словом, весь трагизм и вся романтика открытия мира. Разумеется, в самом сигнале – ничего особенного, даже никаких Save Our Souls – «спасите наши души». Но сколько накручено-наворочано вокруг него!

Натягиваю во дворе нитку с навешанными на нее бумажными флажками морской азбуки. Флажки симпатичные, но морская азбука меня занимает мало: с кем тут флажками переговариваться? Важно, что на каждом флажке – буква и её код Морзе. Сиди себе во дворе на скамеечке да выстукивай…

Самюэл Морзе закончил Йельский университет в девятнадцать лет. А потом еще учился в Лондонской академии художеств. Судя по всему, он был не бог весть каким великим художником. Парадные портреты да рядовые картины на классические сюжеты. А обессмертило его изобретение телеграфа. Рассказывают, что решение заняться передачей сигналов пришло к художнику в 1825 году, после семейной трагедии. Морзе поехал в Вашингтон писать портрет великого революционера маркиза де Лафайета. Когда портрет был уже закончен, перед домом Лафайета спешился всадник и вручил Морзе записку, в которой сообщалось, что его жена Лукреция умерла от родов. Морзе немедленно выехал домой, в город Нью-Хейвен, что неподалеку от Нью-Йорка. Когда он прибыл туда, Лукрецию уже похоронили. Вот тут-то Морзе и задумал изобрести способ мгновенной передачи сообщений. Думаю, что это – такая же легенда, как и яблоко Ньютона. Но телеграф он все-таки построил, преодолев множество технических и административных трудностей. Впрочем, идея передачи сигналов носилась в воздухе. Морзе нашел самое главное: информация должна передаваться в двоичном коде. С помощью точки и тире можно закодировать всё, что угодно.

Лет пять назад стоял я в очереди на нашей почте. Подошла какая-то женщина, явно не из коренных канадок, и спросила служащего, где и как можно отправить телеграмму. Тот удивился, пожал плечами и признался, что понятия не имеет. Телеграф умер, но дело его живет и побеждает.

Сегодня мы кодируем символы с помощью нулей и единиц. А ведь это – в точности то же самое. Наши нули и единицы – условны. Нету в вашем компьютере никаких кругляшков и палочек. Никто их туда не пишет. И точек с черточками нет. А есть, например, микроскопические кусочки магнитного материала. Каждый кусочек намагничен в одном из двух возможных направлений. Программистам и электронщикам просто удобно иногда записывать содержимое памяти компьютера в виде чисел. Как писал родоначальник советской школы программирования Андрей Петрович Ершов, «программист должен обладать способностью первоклассного математика к абстракции и логическому мышлению в сочетании с эдисоновским талантом сооружать все что угодно из нуля и единицы».