Однако вместо ожидаемой злости меня встретила довольно добродушная усмешка.

И на миг все мысли свелись к одному вопросу: как мы к этому пришли?

В ту ночь, в переулке, Арес назвал меня Мойрой. Божеством из древнегреческой мифологии, ответственным за судьбу.

Кто-то верит, что наша судьба в руках каждого из нас. Иные полагают, что все важнейшие события в жизни предопределены. Как бы мы ни пытались от них сбежать, так или иначе, судьба все равно преподаст заготовленный урок. Я не относила себя к сторонникам фатализма, а вот Линдси, напротив, верила в предназначение и считала, что именно она запустила неминуемую цепочку событий, которые привели меня в текущую точку.

Прежде, – сейчас кажется, будто это было уже в другой жизни, хотя по факту минула лишь пара лет – я наравне с другими студентками восхищалась профессором Ридом издалека. Не мечтала о большем. Не грезила о несбыточном. Но когда два года назад Линдси угодила в больницу, я случайно столкнулась с Уильямом в фойе клиники. Он привез друга, по неосторожности упавшего с лестницы. Заметив меня, профессор Рид не смог пройти мимо, а после пригласил выпить чашечку кофе. В тот момент меня ослепляли эмоции, в груди разливалось тепло и восхищение, в животе порхали бабочки. Я понимала: то был лишь жест вежливости, однако все равно с радостью приняла приглашение.

Глупая.

Позже Уильям вызвался подвезти меня. В пути мы так разговорились, что не заметили, как доехали до моего адреса. Просидев целый час в его машине, продолжая болтать обо всем на свете, я думала лишь об одном: вот бы этот день никогда не заканчивался. Мне хотелось вечно сидеть рядом с профессором, подмечать каждый его жест, жадно впитывать слетающие с губ слова, наслаждаться теплотой взгляда. Уильям, будто уловив мое желание, предложил взять что-нибудь перекусить и немного покататься по городу. Домой я вернулась только утром. С его личным номером телефона в мобильном, невероятным зарядом вдохновения и багажом приятных воспоминаний. Нет, между нами ничего было, кроме разговоров, переглядываний и единственного поцелуя, который Уильям запечатлел на тыльной стороне моей ладони на прощание. Весь следующий день я не вылезала из мастерской. У меня будто выросли крылья. Только спустя сутки энергия схлынула, позволив мне отправиться спать, пусть даже ценой пропуска пары занятий.

И все же я оставалась реалисткой. Согласно уставу университета, отношения между преподавателями и студентами под запретом. Мне не хотелось тешить себя никому ненужными надеждами, поэтому я так ему и не написала. В больнице мы больше не сталкивались. На занятиях профессор Рид продолжал относиться ко мне по-прежнему: как к одной из сотен студенток. Ни больше, ни меньше.

Но судьбу уже было не остановить, как позже заметила Линдси. Спустя две недели мы с Уильямом столкнулись на выставке, посвященной античной скульптуре. Он первым заметил меня. Первым подошел. Первым заговорил. Первым сказал, что скучал по нашей непринужденной беседе. А я первой предложила снова прокатиться по городу.

Вновь долгие разговоры по душам, заинтересованные взгляды, улыбки и прощальный поцелуй, на этот раз в щеку. Бабочки неистовствовали, почти причиняя боль. Но я ее не замечала. После второй встречи руки постоянно тянулись к мобильному, умоляя написать Уильяму, но я ждала. Тогда мне захотелось хотя бы раз в жизни действительно довериться судьбе: если произойдет еще одна случайная встреча, я сдамся на волю фатуму.

Все решилось спустя неделю. Другой конец города, богом забытый маленький букинистический магазин и… Уильям. Сосредоточенно изучавший потрепанный том исторического трактата, небрежно прислонившись к стеллажу в углу магазина.