Дети, обделенные вниманием и заботой отца, стали тихими спутниками его горя. Сергей, осознавая, что его страдания не должны стать их бременем, отдал их на время соседке Марье Степановне, которой можно было доверить свое сокровище. Марья Степановна смотрела на его тихие слезы с состраданием и пониманием, но Сергею было все равно. Он предпочел остаться в темноте своего душевного состояния, чтобы не вызвать еще большее страдание у детей.

И вот очередной бесцветный вечер, когда агрессия света и тьмы столкнулись в его сознании. Поднимая стакан, который напоминал ему о том, что когда-то жизнь была полной, он вдруг ощутил, как его сердце сжимается. Без Евдокии он совсем потерялся. Сергей понимал, что алкоголь не решит его проблем, но он выбирал его, вновь и вновь, чтобы прятаться от реальности.

Солнце едва село за горизонтом, и над деревней повис мрак, утопающий в тонком дыме от ночного огорода. Пустая бутылка самогонки стояла на столе, отражая тусклый свет, блеклое поблескивание жизни, которое когда-то горело в его глазах. Он снова взял в руки стекло, пытаясь залить ту нестерпимую боль, что сдавливала его грудь, как многотонный груз.

Закрыв глаза, Сергей провалился в сон, где границы между реальным и потусторонним смылись, как суглинок под дождем. В этом мире, наполненном туманом и вздохами старинных воспоминаний, он увидел фигуру, приближающуюся к нему сквозь полумрак. Незнакомец сел перед ним, как будто только что вышедший из далёкого прошлого, с морщинистым лицом и добрыми, но строгими глазами, полными мудрости. Его образ сверкал, как стальная монета в солнечных лучах, и Сергей, потерянный в своей горечи, почувствовал резкий толчок в сердце.

– Сергей… – позвал незнакомец, голос его звучал, как шёпот теплого ветра, проносящегося над полем. – Ты не сможешь избавиться от своей боли… Но ты обязан помнить о тех, кто остался. О твоих детях. Они сейчас совсем одни.

Сергей, словно вырванный из спячки, поднял глаза на своего собеседника. Он узнал его. Он вспомнил рассказы Евдокии об этом человеке. Это был ее отец – Степан Кузьмич

– Как я могу быть сильным, если с каждым вдохом я чувствую, что часть меня умирает? – недоумевая произнес Сергей, горечь его слов звенела в воздухе, как мрачный колокол.

Степан Кузьмич оглядел Лесового с состраданием, но в его глазах сверкало что-то иное – уверенность и стойкость, которые не могли угаснуть даже перед лицом невыносимой утраты.

– Ты должен понять, что твоя боль не должна обрушиваться на плечи детей, – произнес он, – они потеряли мать, и, если ты не найдешь в себе силы, они никогда не почувствуют опору. Их счастье зависит от тебя. Ты – их отец, их защитник. Не позволяй тьме затянуть вас обоих в эту бездну.

Вдруг, словно по волшебству, память о смехе детей зазвучала в его голове. Как его маленькая дочь бегала по двору, как радостно смеялась. Вспомнил первый крик своего сына. Все те маленькие радости, которые были легки и в то же время неоценимы, вернулись к нему, как светлая мелодия, подавленная хором печали.

– Но как я справлюсь без неё? – тихо прошептал Сергей, слезы выступили на его глазах.

– Ищи её в их глазах. – сказал Степан Кузьмич, его голос стал более настойчивым. – Она живет в них. Ты должен научить своих детей, как быть счастливыми, даже когда мир кажется серым и безрадостным. Ты несешь в себе часть её – в каждом взгляде, в каждой улыбке.

Лесовой вдруг осознал, что эта потеря не должна поглотить его целиком. Он снял с сердца тяжесть, обретая надежду на восстановление. Воспоминания о Евдокии стали не обузой, а тем, что придает сил, помогая даже в самый мрачный час.