И вот сейчас, спустившись вниз, я, как мышка из «Тома и Джерри» шла на запах, от которого слюней стал полон рот.

Наверное, жена этого грубияна отличная хозяйка… Вдвойне отличная, если для нее не является проблемой заняться выпечкой часов с пяти утра.

Я свернула с деревянной лестницы и попала на кухню, где за широким столом стоял сам Пётр в фартуке на голый торс. Его руки почти по локоть были в муке, а сам он был сосредоточен на том, что мял тесто и периодически поглядывал в духовку, где румянился, как я успела понять, хлеб.

Он сам печет хлеб? Серьёзно?!

Вау!

Наверное, я гораздо меньше удивилась, если бы увидела здесь Банзара, но не Петра. И с таким спокойным выражением лица он мял тесто, будто для него это было что-то сродни медитации.

Его широкие ладони с грубоватыми пальцами умело и даже ласково справлялись с тестом, а я как завороженная наблюдала за движением его рук, кажется, поймав ту же волну спокойствия, что и сам Пётр.

- Твою мать! – выругался он внезапно, и руки его замерли, сжав тесто. – Ты бы хоть колокольчик какой на шею повесила.

Я вскинула на него взгляд, не понимая, на что он только что намекнул. Встретилась с голубыми глазами, которые плавно прошлись по моему телу, а затем медная бровь слегка выгнулась, и лицо мужчины вновь приобрело хмурый, сосредоточенный вид.

Ему что-то во мне не понравилось?

Я машинально посмотрела на себя и не нашла изъянов или чего-то нового. Да, ляжки не такие худые, как сейчас принято; да, у задницы занос два метра, как у трамвая, и, да, сиськи четвертого размера без лифчика, потому что лифчики я не люблю, тем более в шесть утра. А то, что соски торчат под майкой, так это пол холодный и окно открыто. Что ему не нравится? За свои сорок лет он, наверняка, и не такое повидал.

- Проходи, садись, - кивнул он на стул сбоку от стола. – Доброе утро скажем друг другу, или ты язык отлежала?

- Лопатой отдавила.

- Славно, что он, вообще, у тебя прорезался, - хмыкну мужчина и с легкой насмешкой проследил за тем, как я села за стол, но не с той стороны, на которую он мне указал секундами ранее. – Роль Барби пошла по пизде? Быстро ты сдулась, Васька.

- Я Василиса. Если вы будете называть меня Васькой, я буду называть вас Петькой. Или Педро.

- Главное, чтобы не пидором, - бросил мужчина невозмутимо и бережно переложил тесто на пергамент на противень. Открыл духовку и буквально заставил мой желудок биться в истерике, когда ко мне пришла волна запаха горячего хлеба. Вынул готовый хлеб и поставил на его противень с тестом, тут же закрыв духовку. Круглый еще горячий хлеб переложил на белое вафельное полотенце, а затем на стол прямо передо мной. – Молоко в холодильнике, - кивнул Пётр в сторону оного.

- Углеводную бомбу с самого утра?! – выгнула я деловито бровь и незаметно сглотнула ведро слюны, собравшееся во рту. – Может, есть что-то типа мюсли или брокколи? Листья салата, например? Ну, или каша какая-нибудь?

- Тогда пиздуй к курицам и кроликам. Может, чем-нибудь из этого поделятся, если еще не сожрали, - равнодушно бросил Пётр и демонстративно отодвинул от меня горячий хлеб. Отвернулся к раковине и начал мыть руки, открыв мне потрясающий вид на свою обнаженную спину и широкие плечи. Ни одного дряблого или жирного участка кожи. Крепкий тип.

Закончив с мытьём рук, Пётр вытер их полотенцем, висящим рядом, и снял фартук, совершенно обескуражив меня торсом, где косые мышцы частично скрывались за поясом джинсов.

Мои собственные косые мышцы тут же жалобно заныли.

Похоже, этот тип немало дерьма перекидал лопатой, чтобы так подкачаться.

Игнорируя моё присутствие, Пётр открыл холодильник, достал из него трёхлитровую банку, полную молока и наполнил себе высокий стакан. Уселся на стул и отломил край горячего хлеба. Да так аппетитно начал пожирать его, запивая молоком, что я бла близка к тому, чтобы отобрать у него всё это и съесть самой.