Покормив, мы выпустили телят на улицу в их маленький загон, где часть из них развалилась на свежей зеленой траве, чтобы поспать, а другие начали просто дурить, и я мы вместе с ними.

Маленькие, чистые, ласковые, с длинными пушистыми ресничками и розово-белыми носиками. Никогда бы не подумала, что они тоже любят, когда их гладят и говорят добрые слова. Я сегодня, наверное, наобнималась на сто лет вперед. Вернусь к Беляшу, и он точно приревнует.

В какой-то момент я заметила, что телята обсасывают пальцы Баярмы Алдаровны, да так смачно, с причмокиванием, что я всерьёз испугалась, что она вынет из их ртов обглоданные до костей пальцы.

- Вы чего это, проголодались уже, что ли? – вынула она из их пасточек, к счастью, целые и невредимые пальцы в перчатках. – Вам еще рано до следующего перекуса.

- А зачем вы им… пальцы в рот? – поморщилась я.

- А ты думаешь, они тебя за пальцы поймать не пытаются? – хохотнула Баярма Алдаровна. – Ты руку-то им подставь, да посмотри как инстинкты работают.

- Что-то страшно. А если откусят?

- Так ты не зевай. Следи.

И снова я повторила за женщиной, подставив телятам руки, как она. И чуть не завизжала, когда самый ласковый теленок из всех, кого я сегодня тискала, присосался к моим пальцам. Хотелось одновременно и одёрнуть руку, чувствуя, как причмокивают моими пальцами, и вместе с тем хотелось припрыгивать на место от какого-то детского восторга.

Но долго я свои пальцы мусолить не дала. Страшно, всё-таки. Но зато продолжила наглаживать телят, а затем вовсе осталась с ними одна, когда Баярма Алдаровна ушла позаботиться о новой порции молока и молозива для телят.

- Я смотрю, ты втянулась, - насмешливый голос Петра отвлек меня от глажки телят.

- Они такие хорошенькие!

- Как и все дети, - Пётр подошёл к забору, через который к телятам перегибалась я, и тоже начал их гладить и ласково трепать. - Обедать-то собираешься? Или не голодная?

- Вообще-то, голодная, - прижала я ладонь к животу.

- Ну, тогда выбирай, кого не жалко. Шашлык сделаем по-быстрому, - в оцепенении я посмотрела на Петра, который с серьёзным выражением лица выбирал себе теленка на обед. – Смотри какой крепенький. Мяса много, наверное.

- Вы серьёзно? – к глазам подступили слёзы.

- Ты меня, дурака, за кого держишь? – хохотнул мужчина. – Никто их сегодня есть не будет. Пусть еще немного подрастут. Поехали в столовку. Жрать хочу.

- Ну, и шуточки у вас, - буркнула я, утирая в уголках глаз, всё-таки, выступившие слёзы.

- Пётр Петрович, - быстро шагала к нам Баярма Алдаровна, сжимая телефон в руке. – А почему мне зарплата опять вся пришла?

- А что не так? – чуть нахмурился Пётр. – Как и всем, кто хорошо работает, зарплата начисляется вся. Ты же хорошо работаешь, Алдаровна, или мне перепроверить?

- Хорошо, Пётр Петрович. Хорошо. Просто… - женщине слишком очевидно было некомфортно в моем присутствии говорить следующие слова. – Просто неудобно, Пётр Петрович. Вы и зарплату нам платите, и за учёбу Банзара. Удерживайте с меня, хотя бы, половину…

- Алдаровна, отвали! – нервно выронил Пётр и широкими шагами пошёл в сторону своей конторы, а я зашагала за ним, пытаясь поспеть. – Мне твой сыночек мозг каждый день сношает, ты еще пристала. Сказал же, что сочтёмся, значит, сочтёмся. И, вообще, это наши мужские дела. Не лезь.

- Но Пётр Пет…

- Отвали сказал! – отмахнулся он от женщины, как от назойливой мухи, а мне, почему-то, стало весело, глядя на попытки Петра отбиться от неё. Было видно, что он на нее совсем не злиться, но усиленно делает вид, что зол.

*

Я думала, что столовая, о которой говорил Пётр, находится где-то рядом со зданием фермы или конторы со злыми тётками, но оказалось, что нам пришлось ехать гораздо дальше от фермы в ещё один здоровый ангар. В этот раз это длинное здание с залежами досок, бруса и опилок оказалась пилорамой. Небольшой, но достаточно внушительной. И теперь мне стало ясно, откуда на фотографии с Петром взялись мужчины в оранжевых комбинезонах.