Вот только сломанной я себя ощущала последние четыре года – с тех пор, как Тимура не стало. Это не была просто утрата. Это была воронка, в которую я провалилась, потеряв единственного человека, кто держал меня на поверхности.

В тот вечер всё началось с обычной глупости. Вечеринка, смех, алкоголь, куча лиц, имена которых я давно забыла. День рождения однокурсницы. Мне казалось, я просто развлекаюсь, как все. Что в этом такого? Только вот выпила я слишком много. Настолько, что не стояла на ногах. Телефон выпал из сумки, я не могла вспомнить пароль, имя, даже адрес. Всё плыло. И в этом хаосе я помню только одно: Тимур приехал.

Он влетел в квартиру, размахивая курткой, с привычной смесью раздражения и заботы на лице.

– Ты серьёзно? – усмехнулся он, перекидывая мою руку себе на плечо. – Я думал, ты хотя бы станешь пить со вкусом, а не как последняя первокурсница.

И потом была дорога. Он говорил что-то смешное, я то смеялась, то жаловалась, что меня все бросили, что папа меня ненавидит, что мама притворяется, будто меня нет. Я жаловалась, что он становится взрослее и совсем скоро окончательно бросит меня, потерявшись во взрослой жизни. У него уже была работа в фирме отца, девушка, с которой он собирался пожениться и будущее…

А он – слушал. Всегда слушал. Даже когда бесился. Даже когда не понимал.

Мы не доехали. Простая авария. Встречка. Машина, которая влетела в нас, осталась почти целой. Наша – нет.

Я выжила. Он – нет. Вот такой парадокс. Те, кто меньше всего достоин жить – почему-то остаются, а те, кому суждено сделать этот мир лучше – нет.

Каждое утро – как плата за то, что тогда позвонила ему и попросила приехать. Он всегда приезжал за мной не зависимо от обстоятельств и занятости. Так случилось и в его последний вечер.

С того дня я стала изгоем официально. До этого все предпочитала носить маски, но, когда брата не стало – для всех я оказалась козлом отпущения. Я и сама винила себя. Как можно не винить? Как можно не ненавидеть, когда знаешь, что твои глупые действия привели к тому, что вернуть не получится?

Наверное, поэтому я не плакала, когда отец бил меня. Каждая его пощёчина, а после кулаки – были заслужены. Это расплата за то, что я сделала.

Но, в конце концов, я сбежала. Потому что в какой-то момент стало ясно: дальше будет только хуже. Простых ударов, выкриков, наказаний уже не хватало. Отец начал смаковать мою боль, выискивать в ней удовольствие. Ему больше не нужны были просто крики – ему нужно было видеть, как я ломаюсь изнутри. Как я перестаю быть человеком.

Он не знал, что я уже сломана. Давно. Тихо. Беззвучно. Просто научилась прятать это глубже. Он хотел добить, хотел, чтобы я исчезла. И не обязательно физически – достаточно было стереть всё, что делало меня собой.

Мне стало по-настоящему страшно. Страшно не за синяки. Не за боль.

А за то, что однажды утром я просто не встану. Не открою глаза. Не захочу дышать.

Желание жить – чёрт побери, весомая причина, чтобы даже глупость превратилась в план.

Тимур бы хотел, чтобы я жила. Он бы сорвал с меня этот страх. Обнял. Сказал бы: «Ты сильнее, чем думаешь». И, может быть, именно его голос внутри меня и вытолкнул меня за порог дома. За границу. К чужому паспорту, к мокрым улицам Манилы, к боли, которую я выбрала сама.

Вечер был душный, липкий, солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая улицы в вязкое золото. Я вышла из отеля впервые за сутки – и каждый шаг отдавался внутри тянущим страхом. Не в силах выбросить лица незнакомца из головы, я постоянно оборачивалась, боясь вот-вот увидеть его.