Да, Стремилин был болен, и, видать, серьезно. У него был нездоровый, какой-то желтый цвет исхудалого лица. Он попытался подняться, но, видать, не хватило сил, и упал на подголовник.

– Ты лежи, лежи, мил-человек, – сказал подошедший Кошкин, беря себе ослон, – я к те от матушки великой княгини, – доложил он больному, – она повелела мне заняться ордынскими делами.

– Спохватились-таки! – обрадовано проговорил Стремилин. – А я уж думал, молодец княгиня. Василий-то их дюже молод. Помогать ему надоть, кхе, кхе, – закончил он.

– Ты бы, Алешенька, помолчал. Ишь, какой кашлюн нападат, – посоветовала Анастасия.

– Ничего, Настюшка, лучше горло прочищу. А ты боярина угости, – напомнил дьяк.

– Ой, и правда! – воскликнула та, покраснев от смущения, что сама не предложила угощения. – Я побегу. – И быстрым, энергичным шагом вышла из опочивальни.

Проводив хозяйку взглядом, боярин повернулся к больному:

– Если те не трудно, расскажи, че знашь, – попросил гость.

Как оказалось, знал он многое. Но прежде чем начать говорить, дьяк взял с приставного столика бокал с каким-то напитком и попытался приподняться. Федор понял, что больному самому не подняться, помог ему. Тот глазами показал на подголовник, лежащий в его ногах. Боярин понял и подложил его ему под голову. Пока тот пил, Федор оглядел опочивальню. Это было небольшое помещение с двумя окнами с цветными шторами. Широкая дубовая кровать с двумя перинами. В углу дальней стены, у окна, стол с бумагами и деревянным креслом с высокой спинкой, плотно придвинутое к столу. На стене, за кроватью ковер, довольно красивый, с цветами и необыкновенными птицами. На стене, против окна, голова оленя с ветвистыми рогами, а рядом огромная шкура медведя, где такого нашли, завешенная разным оружием. Особенно выделялись дамасская сабля с позолоченной рукоятью и рыцарский меч с крестообразным приемцем. У входа поставец. В приоткрытую дверцу видно, что он забит одеждой.

Кончив пить и поставив бокал, дьяк обтер начавшие седеть обвислые усы.

– Так вот, – начал Стремилин.

От этих слов боярин встрепенулся и уставился на Алексея.

– Я занимался Ордой. Че скажу. Тама еще до Мамая началось деление Орды. Ее поделил Мюрид и Абдула. А вот третьему хану, Пулад-Темиру, ничего не досталось. Кхе, кхе. – Стремилин опять потянулся к бокалу. Сделав несколько глотков продолжил: – И етот Пулад подался в древнюю страну Булгарию и утвердился там. Че я хочу сказать. Кхе, кхе. Это прекрасный край. Богатый и землями, и зверем, и рыбой. Вот куды, думаю, Москве свой взор направить. Стару Орду не возродить. Если Димитрий Донской ее тяжко ранил, то Тимур нанес ей смертельный удар. Хотел тот было и Московию заодно прибрать. Да непобедимый Тимур был побежден нашим Василием Дмитриевичем. Задонским.

– Ето я знаю, – вставил слово боярин.

– Мало знать. Надоть и оценить, – заметил больной, – а мы уж и забыли. А помнить надоть. – И опять потянулся за бокалом. Смочив горло, продолжил: – Пулад напал было на Новоград Нижний, да евонный князь Димитрий разбил его. Тому пришлось бежать в Орду. А там уже правил хан Азыз. Он и убил Пулада. Вот щас ты бы подсказал молодому князю, в аккурат бы и забрать те земли. А то боюсь я, как бы Орда туды не перешла. Даст она тогда нам забот.

– Да черт с ним, с етим Пуладом, а насчет занять ту землицу я попробую. Но ты скажи мне, Алексей, хто у тя есть в Орде аль нет?

– Есть, есть! – В голосе прозвучала обида.

Он давно болел, его почти перестали посещать, а поговорить было охота. Боярин же обрезал его. «Ну че, боярину-то дело надоть делать», – подумал Алексей.