Василёк неуверенно кивнул.

– А вот внутри – наоборот. Выстроить своё пространство, – Дивий раскинул руки в стороны, показывая всё вокруг, – трудно и долго. Это занимает десятилетия.

– Почему?

– Таков закон Мира. Вот люди – немного активны снаружи и немного активны внутри. А деревья снаружи обездвижены. Но количество жизни в них такое же. Поэтому, насколько неподвижны деревья снаружи, настолько подвижны они внутри.

Василёк снова кивнул.

– Так и со взрослением, – поднял указательный палец седовласый. – Люди со средним темпом развиваются снаружи и примерно также внутри. А деревья – нет! Насколько быстро и легко деревья растут снаружи, настолько сложно и медленно внутри. Ты не в счёт.

Мальчишка польщённо хихикнул.

– Так что молодёжь – это, по большей части, дрова. Как бы неуважительно это ни звучало. А вот спиленные старейшины, уходя, уносят с собой гигантскую силу, озаряющую все создания на нашей планете, уносят знания и волшебство, уносят культуру, цивилизацию и само пространство нашего мира. Ты же уже понял, что этот мир слагается из личных пространств, их качеств, силы и наполнения.

– Но рано или поздно старейшины всё равно умрут, – задумчиво произнёс Василий.

– Э-э, не-ет! – протянул Дивий. – Смерть смерти рознь. Каждое дерево прекрасно чувствует, знает свой последний вздох и задолго готовится к смерти.

Василёк вытаращил глаза.

– Ага, – улыбнулся дух дуба. – По меркам людей это кажется странным. Но только не для деревьев. Перед смертью каждый из нас передаёт своё пространство другим. Свои знания, силу и волшебство. Это целый процесс, он требует подготовительной работы и ритуалов передачи. Поэтому лишь у убитых деревьев пространства и мудрость безвозвратно исчезают. Они просто не успевают ничего передать другим.

– Да уж… – Васька встал с лавки и стал переминаться на затёкших ногах.

– У людей тоже немного такого есть, – встал вслед за ним Дивий. – Люди пишут завещание на дом – кому он достанется. Только разница в том, что без завещания людской дом никуда не исчезнет.

Седовласый замер, будто пытаясь расслышать тихий-тихий звук.

– Пойдём, Ива зовёт, – произнёс он с удивлением и протянул руку мальчишке. – Оказывается, уже два выдоха Земли прошло. А я и не заметил! Вот заболтались мы тут с тобой!

Они прошли по следу Ивы и прилипли к прозрачной сфере, к границе её пространства. Оказавшись внутри, Василёк не увидел ничего. Он ощупал руками своё тело – присутствует – и сделал несколько шагов вперёд. Под ногами во мгле хрустели то ли мелкие камни, то ли мелкие ветки. Глаза постепенно привыкли к темноте, и теперь Василий хоть что-то видел, но никак не мог понять, что именно. Мозг судорожно пытался соотнести наблюдаемое хотя бы с чем-нибудь известным.

Взгляд привлекли золотые линии. Сначала они показались Васильку светящимися паутинками. Чуть шевелящиеся в потоках воздуха паутинки были абсолютно ровными, как будто натянуты по струнке. Вскоре ум мальчишки переметнулся, подобрав другой образ. Теперь ему мерещились лучики яркого солнца, пробивающиеся сквозь мельчайшие отверстия в потолке или в стенах. Лучики высвечивали обилие плавающих в воздухе пылинок.

«Значит, снаружи солнечно, а тут темень и пылища, – пронеслось в голове. – Куда это я попал?»

Но тут один из лучиков разделился пополам и свернулся в два колечка. Вся только что выстроенная в мозгу картина тут же рассыпалась. Исчезло ощущение стен, и солнца, и пыльного воздуха. Сбитая с толку голова закружилась. Сзади за плечи Василька поддержал Дивий.

– Выключи в себе человека, – прошептал он. – Не смотри, а чувствуй. Пусть то, что ты видишь, тебя не волнует.