– Прошу хорошо. Очень прошу, пойдем? – моя рука полезла выше и проявила такую наглость, которую пока еще не допускала в отношении Натальи Петровны.

– Так сильно меня хочешь, да? – баронесса не сопротивлялась, даже придвинулась ко мне.

– Да! – не выдержал я, и понял, что кофе точно не смогу допить.

Встал, схватил Наташу за руку и потянул за собой.

– Скромнее, корнет! – возмутилась она, но все же пошла за мной к ближайшему выходу с террасы.

– О, граф Гилфорд с супругой? – рассмеялся Бабский, встретив нас на лестнице. – Это куда вы собрались? Никак в лес по грибы?

Я ему не ответил, Бондарева одарила поручика колючим взглядом.

– Да не волнуйтесь так, Наталья Петровна! Рыкову я ни слова не скажу! – бросил Бабский нам в след.

По пути от дворца Наташа сначала пыталась вернуться к разговору о наших странных отношениях, но я от него увиливал – не хотелось снова столкнуться с ее капризами и странными суждениями. Когда же дворец Небесной Охотницы скрылся за деревьями и тропа свернула к старому святилищу с источником, я подхватил Бондареву на руки и понес туда. Там, возле темного от времени алтаря опустил ее на мягкую траву.

– Остановись, пока не поздно! – прошептала баронесса. – Ты понимаешь, чем это может кончиться? Я не буду ничего скрывать от Рыкова!

Вместо ответа я поцеловал ее в губы и принялся торопливо расстегивать платье. Пальцы никак не могли справиться с хитрой застежкой. Наконец, кое-что получилось и передо мной сначала предстало голое плечо баронессы.

– У тебя от нетерпения руки дрожат, – усмехнулась Бондарева, оказывая мне слабое сопротивление.

Не расстегивая платье дальше, я повалил баронессу в траву, сунул руку ей между ножек быстро добравшись до самого сокровенного.

– У тебя от нетерпения там все мокрое, – вернул я Наташе ее подковырку. – Так сильно хочешь?

В самом деле, там, куда протиснулись мои пальцы, было много влаги.

Я оттянул ее трусики и медленно провел по ложбинке. Госпожа недотрога порозовела, отвернулась, но развела бедра шире. Неужели она сдалась?

Мой вопрос остался без ответа. И если в первые минуты Бондарева была права – я в самом деле спешил, переполненный нетерпением – то сейчас я хотел насладиться нашим долгожданным сближением сполна. Хотел сделать его таким, чтобы сполна почувствовать вкус каждого сладкого мгновения. Я повернул ее личико к себе, румянец на щеках баронессы стал для меня великолепным дополнением к удовольствию, как и ее глаза, волшебно-зеленые, почему-то не желавшие встречаться с моими. Это было трогательно и странно: ведь Наталью Петровну никак нельзя назвать робкой – она умела смотреть прямо и смело, так, что ее взгляд пробирал до позвоночника. Умела, но не сейчас.

Я опустил второе плечико ее платья, потянул завязку на декольте, выпуская на свободу молодую грудь, приятно-полную, с розовыми сосками, которые успели раздразнить мои прикосновения. Подушечкой пальца я провел по ореолу соска, давая возможность ему затвердеть. Одновременно мой боец, наполнился воинственным жаром и напрягся так, что едва не послышался треск рвущейся ткани. Наташа прикрыла глаза, затем положила ладони на мой затылок и прижала к своей груди мою голову. Я поцеловал ее, поначалу нежно и долго. Лаская сосок языком, снова нашел пальцами влажную ложбинку между ног баронессы провел по ней, вдавливая взмокшие трусики. Они до сих пор были на ней. Это не дело – их требовалось поскорее снять! Я схватился за резинку, но тут Бондарева прошептала:

– Саш… – потом произнесла громче: – Саш! Сюда кто-то идет! – она оттолкнула меня, пытаясь спрятать грудь в приспущенное платье.