– Ты о чем сейчас Арти? Что я сказал не так? – я не сразу догадался, к чему она клонит. После напряженного общения с Герой позабылось маленькое непонимание, когда мне приходилось покрикивать на Небесную Охотницу, торопить ее с открытием портала и поисками Элизабет с Майклом.

– Ты даже не помнишь?! Для тебя становится в порядке вещей так говорить со мной?! – вспыхнула она. – Хорошо, я освежу твою память! Как ты смел повышать на меня голос, да еще при всех указывать мне будто своей служанке?!

– Если ты про тот неприятный момент, когда требовалось поскорее открыть портал и эвакуировать моих друзей, то требовали обстоятельства. У меня не было времени на терпеливое изложение своего плана, – пояснил я и без того очевидное.

– Ты забылся, Астерий! Я – не прислуживаю тебе! Я – богиня! – ее серебряные глаза сверкнули.

– Арти, да, ты – богиня. И никто это не смеет оспаривать. Ты первая из богинь, самая прекрасная из них. Но бывают ситуации, когда то, что ты богиня, становится не столь важным. Теперь я освежу твою память и немного ее подправлю: для начала ты – моя женщина. Богиня ты уже потом. Вот это ты должна хорошо усвоить. Ясно? Сначала моя женщина! – сказал я ей внятно проговаривая каждое слово.

– Да как ты смеешь со мной так?! Как смеешь определять мое место?! – ее губы вздрогнули, на ее лице появилась обида.

И чего на меня сегодня женщины ополчились? Как трудно с ними, когда они все твои, вдобавок, когда их много! Интересно, у Бондаревой тоже будут претензии? И у Афины? Хотя Афина самая добрая из них. От нее и Элизабет я подобного не жду.

– Я тебе сейчас объясню как… – негромко, но столь же внятно сказал я. – Когда требуется принимать быстрые решения, для меня ты – просто женщина. Любимая женщина. Самая желанная из всех небесных, но! – я поднял указательный палец, – Решения в такие минуты принимаю я и только я! Уясни это: нравится тебе это или нет, тебе это придется принять! И ты будешь это терпеть! Или у нас будут серьезные разногласия!

Она молчала, поджав губы и сверкая своими божественными глазами, ставшими теперь влажными. Потом отвернулась и отошла к окну. Зашептала что-то там. Я не мог разобрать что. Услышал, лишь когда подошел к ней сзади:

– …из-за тебя! Ну почему, почему так?! – она сокрушено покачала головой.

– О чем ты там, Арти? – я обнял ее, прижимаясь к ее великолепным ягодицам.

– Уйди от меня! – она оттолкнула. – И будешь сегодня спать сам в соседней спальне! Не смей ко мне приходить ночью! И вообще!.. Мне кажется, у тебя что-то есть с Герой!

Вот это поворот! Стандартные женские подозрения и столь же стандартное наказание! В очередной раз убеждаюсь: любая богиня прежде всего просто женщина. И когда я попытался ей это объяснить, она, видите ли, обиделась!

– Хорошо. Постараюсь эту ночь как-то пережить. Ты когда нас отпустишь на землю? – спросил я, решив не мучить Охотницу сегодня лишним вниманием. Оправдываться, есть ли у меня что-то с Герой или нет, я тоже не стал – пусть сама об этом поразмыслит. Отчего-то вспомнился мой прежний разлад с Арти. Он тоже случился почти на пустом месте, и в нем тоже была замешана Гера. Правда сегодня вина Геры была лишь косвенной.

– Отправлю, когда ты меня об этом очень хорошо попросишь, и когда я сочту нужным, – сердито ответила она.

Я ничего не сказал ей, вышел на террасу и направился к месту, где мы сегодня завтракали. Первым желанием было переговорить с Афиной: Арета куда сдержаннее Артемиды и умеет давать мудрые советы. Советы мне сейчас вряд ли требовались, но если она нашепчет ей свой лучшей подруге и сестре по отцу, то от этого будет польза всем. Воительницы я там не нашел, как не нашел Майкла и Элизабет. За столом сидел Бабский и госпожа Бондарева. При чем, когда я подошел, Наташа как-то загадочно улыбнулась, встала и, покачивая бедрами, пошла к выходу из террасы. Я не стал размышлять над тем, как толковать ее маневр. Возможно, она как бы приглашала меня за собой, потому как спустившись по лестнице в сад обернулась. Но я не пошел за ней по вполне понятным соображениям: это бы выглядело как демонстративный жест в сторону Артемиды, мол, раз ты со мной так, то я пойду к другой. Я же не глупый ребенок, чтобы поступать так.