– А-а! – вскрикнула я на вдохе, прикрыв ладонью рот, и уперлась спиной в косяк, будто равновесие для меня сейчас – вещь почти немыслимая.

Он вытаращился, вглядываясь в меня, и глаза его приобрели выражение, какое бывает у кота перед броском на зазевавшегося воробья.

– Томочка! – чирикнула я и повторила: – А-а!

– Иди сюда скорей! – опомнился он. – Видишь, с ней неладно что-то. Давай поможем.

– Нет, нет!

Вцепившись в косяк пальцами, я на подгибающихся ногах кое-как двинулась в сторону выхода и, конечно же, дала без труда ему себя настичь.

– Куда!

Он схватил меня за руку и швырнул по проходу в глубь зала, прямо на мертвое тело. Притворяться расслабленной было больше нельзя. Игра моя оказалась полезной. Убийца, ничего не опасаясь, в два шага очутился возле, но продемонстрировать намерения я ему не позволила – встретила ударом пятки в живот. Дыхание его прервалось, и двигаться он теперь мог только за счет силы воли. Она у него имелась. Убийца махнул пятерней. Я уклоняться не стала, только подставила руку, чтобы не заполучить отметину на лице, и «легла» рядом с Тамарой. Он ударил меня ногой, метя в живот. Его башмак я встретила коленом и стиснула зубы от боли – бил он всерьез.

– Ах ты, мразь! – Убийца, дернув за плечо, перевернул на спину мое обмякшее тело и дал рассмотреть себя краешком глаза. Украдкой, с близкого расстояния, я хорошо разглядела и запомнила косой шрам, уродовавший его левую бровь.

За стеной по-дурному взревел автомобильный сигнал. «Девятка» подобралась багажником вплотную к двери. Пора грузить тело. Да, но теперь их уже два!

– Урожай, мать твою! – пробурчал убийца, выпрямляясь и перешагивая через меня.

Я повернула голову. Да, это была Тамара Ромина. Ее лицо я видела на фотографии, которую вчера в машине показал мне Гром. Сейчас оно было изменившимся, но, несомненно, ее. Смерть не красит.

Звякнул металл, зазвучали, приближаясь, шаги, и я прикрыла глаза. Не собираюсь играть в боевик. Мне дороги мои ребра, поэтому выберу момент и попробую уложить его, как учили, одним ударом. А что делать с тем, что в машине, решу позже. Ах, Базан, мне бы сейчас тот, четырехзарядный!

Убийца поднял меня за плечи, попытался усадить. Не получилось. Не тело у меня сейчас, а макаронное изделие. Машина взревела снова. Этому звук сигнала не понравился тоже, он подхватил меня под мышки и вздернул рывком кверху.

Внутренне я напряглась: «Сейчас? Нет, позже. Чтобы – наверняка!»

Еще один сигнал. На сей раз короткий. Как они торопятся!

Таща меня по проходу, как мягкий куль, убийца матерился без перерыва, зло и виртуозно, будто стихи читал ненавистнические, и, наконец, остановился возле одного из отключенных пока силовых шкафов с приоткрытой дверью. Распахнув ее ударом ноги, он шагнул внутрь и грубо опустил меня на высоковольтные шины.

Машина сигналила без перерыва. Убийца, осатанев от этого звука, метнулся прочь, не захлопнув двери. Впрочем, этому помешала бы моя нога.

Не теряя времени, я «ожила» и, охнув от боли в ушибленном колене, быстренько вернулась к телу Тамары. Нагнулась над ним, преодолевая боль – ребра болели тоже, но, вспомнив нечто более важное на данный момент, поспешила к выходу.

Моя сумка так и валялась там, где я ее оставила. Подхватив ее, я побежала наверх, совсем забыв о боли, подгоняемая вдохновением импровизации, обещающей, при везении, неожиданный и удачный следующий ход.

Со второго этажа в операционный зал можно было заглянуть в окно без стекол. Его я видела снизу, когда лежала рядом с телом Тамары.

Торопливость, почти паника от мысли, что не успею сделать задуманное, что этот изверг вернется и раньше времени поймет, что я ускользнула из его лап, придали мне сил, подкладка сумки затрещала под моими пальцами, когда я доставала видеокамеру. Пристроив «Сони» на подоконник и нажав на пуск, я вернулась в зал, радуясь и удивляясь долгому отсутствию моего врага.