Не думать об этом. Знать, но не думать.

Ограничивать себя посильным отрезком этой гонки, и самой ближайшей задачей. И тем вознаграждением, которое она за это получит совсем скоро.

Сейчас она должна первой приехать на совещание. За это она получит порцию успокоенности: еще одно подтверждение того, что ее репутация подтверждена, а значит – и дальше все будет так же. Потом будет обед. Потом она приедет домой, включит телевизор и сядет ужинать. А потом ляжет спать.

Последнее вознаграждение за полностью прожитый день. Это очень приятно – секунды перед провалом в сон, когда знаешь, что не надо делать уже ничего, что можно просто заснуть…

– Ты будешь спать дальше? Ты ведь не идешь в детский сад, помнишь? Ты сегодня дома…

Аня отрицательно покачала головой.

– Будешь завтракать?

Неопределенный, но скорее утвердительный кивок.

С детства – привычка заедать все плохое калорийным и сладким? Что же, логично: впереди тоже гонка на много лет, в которой это – часто единственное лекарство от стресса. Вряд ли Аню ждет счастливая личная жизнь; у людей со странностями это обычно не получается. А значит – все сама.

Абсолютно все – абсолютно сама.

С одним исключением: не надо будет платить ипотеку.

Если, конечно, ее мама не сойдет с дистанции раньше времени, и эту ипотеку оплатит.

Все-таки жизнь можно улучшить. Если надеяться на себя, если быть жесткой и умной, если не делать глупостей, а делать, что надо – можно постепенно улучшать жизнь. Одно поколение одолело вот эту ступеньку. Второе, стоя на ней – вон ту, следующую. Третье – еще следующую. Все стоящее дается очень большим трудом. Но если с молодости решить, на что именно потратишь жизнь, и не отступать от желаемого ни в один день – стоящее получить можно.

Да – общество надо устраивать целенаправленно, разумно и справедливо. Но в мире глобальный кризис. В мире иссякают – быстрей или медленней – все ресурсы. В мире то и дело появляются «черные лебеди» – внезапные угрозы, которых не ждали. В мире есть места, откуда может начаться война. В мире меняется климат, и все усилия людей только тормозят этот процесс, но пока не могут его остановить.

В мире может произойти все, что угодно.

У мира слишком много проблем.

И если произойдет что-то реально серьезное – он может просто не суметь оказать тебе помощь.

Время.

Которое никогда не останавливается, и теперь говорит ей: ты не проиграла первый раунд – утро, и теперь тебе предстоит второй – бой с пробками. Сосредоточься на этом. Только на этом. Ничего другого пока не существует. Ты должна приехать первой!

А как же Аня с ее сном про то, что ей не открыли, и она не спаслась?

А кому до этого дело? Что в мире изменилось от этого? Что изменилось от этого в гонке?

Ничего.

Вперед!

Институт встретил ее приятной пустотой.

Вернее, эта пустота казалась ей приятной раньше, подтверждая ее первенство – первый приз в гонке за этот день. Сейчас под высоченными сводчатыми потолками, в широких коридорах, освещенных по-ночному слабо, казалась ей какая-то смутная неосознанная тревога.

Вдруг захотелось человеческого присутствия.

И… может, кто-то все-таки уже есть в этом огромной полутемном памятнике архитектуры?

Она приехала рано – можно подняться в свой кабинет, и снять куртку.

Она пошла не прямо к себе, а дальним путем, по длинному коридору. Шла, сжимая в руке ключ от конференц-зала, и слушала – может быть, звук шагов, голос?..

Полутьма вокруг, тьма под сводами потолка.

Кажется – это не потолок, а прикрытое чем-то туманно-полупрозрачным огромное пространство, заполненное тьмой.

Тьмой и тайнами.

Это здание построили для того, чтобы разгадывать в нем тайны. Оно пропитано тайнами. Двести лет они копятся в бесчисленных томах библиотеки, в архиве работ. Одни были разгаданы. Другие так и остались тайнами. И кажется – они стоят где-то здесь, за дверями комнат, за поворотами коридоров – и ждут. Почему-то считается, что тайны не хотят быть разгаданными. Но может быть, все как раз наоборот? Может, они тяготятся своей неразгаданностью, потому что неразгаданность – это невозможность общения, это одиночество, это оторванность ото всего остального мира. И потому неразгаданные тайны живут в этом здании, как привидения – в беспокойном ожидании, в волнении о том, что их могут так и не разгадать – и тревожат пребывающих здесь людей…