– Ясно. В третьей школе, значит. А я в гимназии. Спасибо, что вернули мне зонтик и телефон. Но, честно говоря, без гаджета даже лучше работается, нет соблазна скроллить соцсети.

– Согласна. Я вообще живу без телефона, а сети так просто ненавижу.

Оля комично округлила глаза, и только теперь Фёдор их рассмотрел. Днём они показались ему карими, но сейчас выглядели тёмно-фиолетовыми. Зрачков не было видно, а жёсткие ресницы росли только с внешней стороны верхнего века. Нижние же веки, лишённые растительности, были подкрашены малиновым карандашом. Не менее чудовищно выглядели прочие черты лица: широкий плоский нос, толстые губы «бантиком», мелкие острые зубы и слишком маленькие круглые уши. Вкупе с лишним весом всё это производило отталкивающее впечатление, и Фёдор никак не мог взять в толк, как с такой внешностью можно работать в сфере интимных услуг. Он испугался, что его оценивающий взгляд оскорбит собеседницу и уставился на клетку с попугаями. К счастью, принесли заказ, и можно было переключиться на чай.

Оля с удовольствием уписывала десерт и предлагала Фёдору попробовать со своей ложки.

– Спасибо, я не хочу сладкого.

– Да ну, уже можно, пост же закончился, – не унималась Оля. Жрица любви в ней явно включалась на стимул «шоколадный торт», и Фёдора начала охватывать паника. Но тут прибежал Игорёк и подал телефонную трубку Оле:

– Вам звонят.

Оля ещё больше выпучила глаза и пришибленно ответила звонившему:

– Да, папа. Скоро буду.

С неё тут же слетела вся жажда секса, и Фёдору на миг открылось лицо кроткое, покорное и даже боязливое.

– Простите, Фёдор, я должна идти. Не провожайте, папа этого не одобряет. Спасибо за вечер.

Оля вышла из кафе и побежала в сторону моста, на ходу вытирая слёзы. Спустившись по лестнице к реке, она огляделась и, не заметив ротозеев, удивительно грациозно, почти без брызг, нырнула.

Что бы там ни сочиняли про Речных, никаких жабр за ушами у них не было и под водой они не дышали. Они происходили от Большого Тюленя, а его потомки, в отличие от рыб, живут в двух мирах. То есть, их физиология совсем другая. Чтобы нырнуть, Оля не вдыхала воздух, как человек, а выдыхала. Нос и уши перекрывались перепонками, а сердце сильно замедлялось, прогоняя по кровеносным сосудам кислород, запасённый на земле. Она могла находиться под водой больше часа, а если не пила алкоголь, то и все полтора. Потом надо было пару часов отдыхать на воздухе.

Заплыв под мост, Оля направилась к бобровой плотине, где и жила их семья в тесном соседстве с длиннозубыми грызунами. Через десять минут она была на месте. Поднырнув под нагромождение ветвей и стволов, она нашла вход в хатку и скоро оказалась внутри, в тёмной духоте. Она поздоровалась с домочадцами и легла к столу, где уже лакомились свежей рыбой её двое братьев, сестра и отец.

Папа к моменту её прибытия немного остыл, но всё ещё недовольно фыркал, брызгая рыбьим соком.

– Что за манера опаздывать к ужину? – Пробурчал Карп Речной.

– Прости, папа. Потенциальный клиент задержал.

– Да-а-а-а? Неужто? А зачем ты к нему на работу ходила и на свидание напросилась? Разве ты не помнишь, чему тебя учили? Ничего личного! Сделала работу – свалила и забыла!!!

– Да, папа.

– Что «да, папа»? Не беси меня, Оля!

– Да, папа, я поняла. Я принесу, что должна.

– И за сегодня тоже.

– Да, папа.

– Пошла с глаз моих!

Оля удалилась в свою комнату, если можно так назвать каморку, где умещалась только лежанка и плетёное из ивняка подобие комода. Она сняла с себя рабочую одежду и легла в постель. В последний раз отцовский окрик вызвал у неё слёзы двадцать лет назад, когда у неё возник вопрос об этической стороне своего занятия. Отец тогда разъярился и заявил: