С утречка пораньше петух всех разбудил громогласным, звенящим в соснах криком. Тут, хочешь-не хочешь, а встанешь.

– Тебя как звать-то, птица? – потягиваясь, спросил Горазд.

– Я – гордый петух Военег! – представился петух, стукнув себя крылышком в грудь.

– И как же тебя разбойники… разоблачили? – ехидно поинтересовался Рыжун, точа когти о бревно.

– Да глупо вышло. Пока по местным лесам странствовал, утомился. Рассвет проспал. Вот они меня и подкараулили, да как давай перья драть! Ещё и в озеро бросить хотели на кой-то ляд, но я им показал!

– Петух и рассвет проспал! Бывает же такое! – изумился Горазд. – Ладно, пошли с нами. Найдём твоих разбойников и перья вернём!

– Зачем? – устало протянул Рыжун.

– Да как зачем-то? – вознегодовал дурак. – Разве можно голым ходить, пусть и петуху?

Понимая, что любые его аргументы по поводу того, что перья – не одёжа, их назад не натянешь, будут бессильны в схватке с глупостью увальня Горазда, кот смирился. Машутка у сов выспросила, не видели ли они разбойников. Оказалось – видели! Вот так удача. Указали совы тропку одну, по ней подросший отряд путешественников и двинулся. Шли, шли, петляя и виляя так, что уже и не ясно стало, в какую сторону идут. Военег тоже маршрут корректировал, но чем дальше забредали они, тем труднее становилось хоть что-то разобрать. И сов, как назло, не видно рядом. Наконец странники совсем выдохлись и встали у сосен отдохнуть.

Стояли, пыхтели и вдруг услышали шорох в опавших иголках, словно идёт кто-то. Военег сразу хотел в драку кинуться, да его Машутка схватила и не пустила. Все притаились, за стволами попрятались и смотрят. Сперва среди сосен чья-то фигура большая показалась. Идёт и пригибается время от времени. Кто-то навроде человека широкого в большущей шляпе.

– Ты глянь, здоровый какой, – присвистнул Волибор. – Если разбойник – то чур мой. Уж я ему задам так, что все проклятья вмиг сдует.

– Не разбойник это. Они по одному не ходят, – поспорила Машутка, с трудом удерживая бьющегося петуха, размахивающего куцыми крылышками, да зажимая ему клюв, чтобы не орал на всю округу свои боевые кличи. – Это грибо-людь. Видишь шляпку?

– Да какой грибо-людь, – хотел уже поспорить Горазд, как вдруг незнакомец вышел из тени и оказалось… что это правда грибо-людь.

Большой, с белой ножкой и коричневой шляпкой. Из ножки у него две другие ножки расли, короткие, но крепкие. В одной руке он держал корзинку, в другой нож под стать себе. Пройдёт он какое-то расстояние, нагнётся, ножиком гриб-подсосенник (такие только в Совином лесу водятся) срежет и в корзинку кинет.

– И правда, грибо-людь! Воскликнул Горазд. – Эк он нас сейчас съест!

– Не съест, – с видом знатока заявила Машутка. – Он – каннибал. Смотри, грибы собирает.

– Ну страна у вас, ей-Триглаву! – недовольно заворчал кот, отряхиваясь от сухих иголок. – Я полмира объехал, а таких глупостей нигде не видал! Странно даже, что Он именно тут свой покров раскинул. А может, как раз потому…

– Не ворчи там, – шикнул на кота Горазд. – Раз грибо-людь нас есть не будет, мы у него дорогу спросим.

Приосанившись, он с гордо выкаченной грудью пошёл навстречу грибу. За ним Машутка с Военегом, тот уж успокоился. А под конец раздосадованный богатырь да Рыжун, продолжающий возмущаться, не ясно, на что и кого.

– Ох ты гой еси, Старик-грибовик! – поздоровался дурак.

– Я не Старик-грибовик, – проворчал гриб. – Я – Ванёк-грибок.

– Да, неловко получилось, – потёр затылок Горазд. – Можно тебе вопрос задать? Зачем ты грибы режешь, они ведь тебе родня?

– Ой дурак, – завыл Рыжун. – Ну что, так сложно хоть дорогу узнать?