– А я бы в царевны подалась, – пошла фантазировать Машутка, мечтательно закатив глаза. – И чтоб замок белокаменный, да пруд с лебедями… Будут обо мне такие вот сказки складывать, добры молодцы искать отправятся. Я буду на высоком балконе сидеть и кукиши им показывать. А тебе, кот, зачем оно надо?

– Что за дурацкий вопрос! Коту, по-твоему, легко на свете живётся?! Не одним богам молоко со сметаной надобно. Только вы при царском дворе не оплошайте. Если не нас отправят, а каких-нибудь витязей да лыцарей, пиши пропало! Я уж постараюсь уговорить государя, но это дело общее.

– Теперь я, теперь я! – заголосила Машутка, да так, что даже огонь в костре затрепыхался. Приняв устрашающий вид, она начала вещать громким шёпотом: – Говорят, что на этот самый Совиный лес наложено страшное проклятье. Якобы люди из окрестных сёл слишком часто сюда по грибы ходили, все повыкорчёвывали…

– Такого не бывает, – скептически заметил Волибор, подняв палец. – Грибы только сверху лежат, а основная большая грибница под землёй. Нельзя её выкорчевать.

– Эй, давай, не умничай! – оскорбилась девица. – По-твоему эти истории дураки сочиняли?

– Да уж откуда, – ехидно улыбнулся Рыжун, проведя когтем по усу.

– В общем собрались совы на совет и решили призвать Старика-грибовика. Он-то лес так заколдовал, что грибы в нём начали расти с дерево, научились ходить и сами стали людей есть. Вот он и запустел совсем, зарос, тропы туда-сюда бегают. И если кто с них случайно свернёт, грибной народ его поймает и съест!

– Чего только люди не придумают, – свистнул богатырь, махнув рукой. – Я думал, тут правда какой-то чудной народец живёт.

– Когда ночью твои тощие косточки грибные людовики – это как грибник, только наоборот, – глодать начнут, нас не зови, – буркнула Машутка.

– Ух, а мне прям страшно стало, – выдохнул Горазд, утерев пот со лба. – Ну, теперь я вам расскажу про чудище-юдище Васю-лиса!

– Василиска, может? – разглядывая очередную сосиску на палочке, промурлыкал кот.

– Я знаю, как правильно.

– Ага, я уже заметил, какие у нас тут знатоки собрались, – покачал головой Рыжун.

– Короче говоря, есть на свете такое чудище, звать его Вася-лис! – как ни в чём не бывало продолжил Горазд. – Но выглядит он как петух, только лысый!

– Чёрт ты лысый, – кинул Рыжун. – Говорю – это Василиск.

– Да что ты лезешь! Иди вон, бубенцы свои полижи! Значит, если ты заберешься не в то место, из кустов как выпрыгнет…

И тут в свет костра как выпрыгнул здоровенный петух без перьев, да как закукарекает. Все как заорут, даже Волибор с неожиданности. Он прямо с бревна брякнулся на спину, ногами кверху. Машутка вскочила, палицу схватила и давай махать, притом всё голосит без остановки. Рыжун спину выгнул, подлетел и к стволу сосны прицепился. А Горазда страхом парализовало. Сидит на месте, да орёт «порционно»: рот то откроет, завоет, то опять захлопнет. Даже совы, слушавшие байки, переполошились и заухали, а иные и попадали в кусты.

– Тут разбойники, гады, не проходили?! – закричал, пытаясь перебить орущую компанию, петух.

– Нет, – резко смолкнув, ответила Машутка. – А тут разбойники есть?

– Разбойники! – воскликнул богатырь, вскочив обратно на бревно и подтянул непослушные рукава.

– Разбойники, разбойники, – раздражённо повторил петух. – Они, скоты такие, у меня все перья выщипали! Эко дело так на людях ходить? – несчастная птица встряхнула куцыми смешными крылышками, потерявшими вместе с перьями всякую солидность. – Ух, попадись они мне теперь, всех переклюю!

Петух снова загорланил, Горазд тоже по привычке завопил разок. Скоро и ночь на исход пошла. А путники наши сами не заметили, как в сон провалились.