Он шагнул к ней, медленно, словно хищник, загоняющий свою добычу. Алина не двинулась с места, застыв, как зачарованная. Ее тело отзывалось на каждое его движение, каждый нерв был натянут до предела. Виктор протянул руку и коснулся ее щеки, его пальцы были холодными, но прикосновение обожгло. Алина вздрогнула, но не отстранилась. Она чувствовала, как его взгляд проникает в самые глубины ее существа, обнажая все ее тайные желания, все ее новообретенные инстинкты.

«Ты моя, Алина», – прошептал он, его голос был низким и властным, и каждая буква этого слова проникала в нее, оседая где-то глубоко внутри. Она не сопротивлялась, когда он притянул ее к себе, его губы накрыли ее, жадные и требовательные. Поцелуй был диким, почти грубым, полным первобытной страсти, которая не знала границ. Алина отвечала ему, ее тело дрожало, но не от страха, а от предвкушения. Она чувствовала, как ее новая, хищная природа просыпается, как жажда не только крови, но и плоти, охватывает ее.

Он поднял ее на руки, легко, словно пушинку, и понес к груде старых, грязных брезентов, брошенных в углу цеха. Алина обвила его ногами, прижимаясь к нему всем телом. Ее руки зарылись в его волосы, она тянула его к себе, желая еще большего. Он опустил ее на брезент, и его тело накрыло ее, тяжелое и желанное. Одежда полетела прочь, срываясь с них в спешке, обнажая бледную кожу, на которой уже проступали синяки от их предыдущих встреч.

Его пальцы скользнули по ее телу, исследуя каждый изгиб, каждую впадинку. Алина стонала, выгибаясь под ним. Она чувствовала, как ее собственная жажда нарастает, не только физическая, но и эмоциональная. Ей нужно было его, его власть, его доминирование, его тьма. Она хотела быть поглощенной им, стать частью его, раствориться в его силе.

Виктор вошел в нее резко, без предупреждения, и Алина вскрикнула, но это был крик не боли, а экстаза. Она обхватила его ногами, притягивая еще ближе, их тела слились в диком, первобытном танце. Каждый толчок был глубоким, проникающим, и Алина чувствовала, как она теряет себя в этом безумии. Она царапала его спину, ее ногти оставляли красные полосы на его коже, ее стоны смешивались с его низким рычанием.

Заброшенный цех, казалось, вибрировал от их страсти. Запахи металла, крови и пота смешивались, создавая опьяняющую атмосферу. Алина смотрела в его глаза, темные и бездонные, и видела в них отражение своей собственной, новой сущности. Она была хищницей, и он был ее хищником. Их секс был не просто актом совокупления, это было исследование границ, проверка силы, подтверждение их связи.

Виктор взял ее жестко, властно, и Алина подчинялась, находя в этом извращенное удовольствие. Она чувствовала себя одновременно порабощенной и освобожденной. Он доминировал, и она позволяла ему, потому что в его доминировании она находила свою собственную силу. Кульминация наступила резко, волной, которая прокатилась по всему ее телу, оставляя ее опустошенной, но и странно возбужденной.

После этого они лежали, тяжело дыша, среди ржавого металла и разбитых окон. Алина чувствовала, как ее тело ноет, но это была приятная боль, напоминание о том, что она жива, что она чувствует, что она теперь часть этого мира. Виктор притянул ее к себе, обнимая крепко. Он поцеловал ее в волосы, и Алина почувствовала, как она окончательно принимает свою новую, хищную природу. Она была его, и он был ее. И в этом мире тьмы и крови, этого было достаточно.

Под Покровом Ночи

Ночи в особняке тянулись бесконечно, сливаясь в единое полотно из мрака, запаха старой пыли и приторного, въедливого аромата крови, что, казалось, навсегда въелся в стены. Алина просыпалась в холодном поту, крик застревал в горле, а перед глазами стояли обрывки воспоминаний: человеческое тепло, смех, солнце… И то, как все это рушилось, разлеталось вдребезги под натиском невыносимой жажды и первобытного, животного страха. Она чувствовала себя пленницей, запертой в собственном теле, которое теперь принадлежало чудовищу. Рядом, всегда рядом, был Виктор – его присутствие ощущалось как тяжелое, давящее одеяло, сотканное из силы, властности и чего-то еще, что Алина не могла, а может, и не хотела называть. Он был ее тюремщиком и ее спасителем, ее учителем и ее хищником. И это сводило с ума.