Часов в шесть меня разбудил телефонный звонок.

– Алё, Лёша?

– Да, кто это?

– Алина, – мне стало стыдно, что я её не узнал. – Мы сегодня хотели встретиться, ты всё ещё хочешь? – мне показалось, что она обиделась.

– Выпьем? – сказал я это, чутка замявшись, будто предлагая не ей, а скорей себе.

– В баре?

– Да, да, конечно. Давай в шесть в «Шафле».

– Уже шесть, – я снова мысленно выругался, крепко.

– В семь тогда, нормально?

– Да. Встретишь меня у метро.

– Постараюсь…

В семь тридцать пять – я опоздал – мы сидели в баре и таращились друг на друга, пытаясь вести натужный разговор: я демонстрировал скудное остроумие, она поражалась тому, что я легко выпиваю двести грамм залпом. Диалог был беспощаден в своей тяжести, больше похожий на унизительную и набивающую оскомину проверку оружия перед боем. В общем-то, это и была подготовка. Любые такие разговоры между похожи на маленький поединок спортивного фехтования – этот ещё не начался.

– Так тебе правда понравились мои эссе? – я кое-как пытался втиснуться в идиотскую куртку с электродами.

– Да, конечно, – она подсоединяла провода к маске.

– Может, пойдём отсюда? – мы встали на дорожку, невидимые судьи включили датчики.

На улице алкоголь, наконец-то, начал действовать, медленно, но приятно. Языки понемногу развязывались.

– Я пойду ещё пива возьму.

– Ты же только что пил, – она не изумилась, ничего подобного, скорей сказала дежурную фразу, которую нужно было сказать.

– Я пил виски, а сейчас хочу пива…

Через полчаса мы уже сидели на какой-то лавочке, я был пьян, но недостаточно, чтобы сказать, что мне хватит – как будто есть та самая стадия, в которой ты себе это говоришь. Мне нравилось в неё верить. Мы молчали, а потом Аля вдруг с абсолютно серьёзным лицом, холодно, жестоко, словно втыкая в меня здоровенный осиновый кол, произнесла:

– Я тебе не дам.

Кнопка самолюбия вдавилась по самую подкорку головного мозга. Я почувствовал, что эта фраза со всей дури вмазала по моей маске. Так, что шпага погнулась… Так, что маска затрещала… Так, что даже судьи перекрестились… Внутри меня включились сирены, эго кричало, как мать над трупом сына, всё вокруг горело, воцарившийся хаос занимал каждую клетку организма. Мозг злобно пульсировал, выкрикивая проклятия: он, как никто другой, знал, что все его мощности после этого «удара» будут направлены лишь на одну цель. На одну особь, лишая тем самым меня права выбора, а её субъектности.

– Ладно, – мне показалось, что даже прохожие услышали звук от взрыва.

На следующий день мы пьяными завалились в какой-то хостел. Я всунул тысячу полной женщине, которая очень мерзко ухмылялась, выглядел я, наверно, ужасно жалко. Большую часть ночи Аля пугала несчастных тараканов криками. Уснул я, так и не кончив. После того вечера мы стали достаточно часто встречаться, в основном уже у меня в квартире: там было некого и нечем пугать. Выяснилось, что она самую малость безумна: Алина воровала магниты с холодильника, вечно пыталась напиться сильнее меня, а наши разговоры всё ещё были боями – я уставал. Все мои рассуждения и философские бредни тотчас разбивались о воспоминания про бывших парней, которые, конечно, вжимали несчастную кнопку на полную. Отыгрываться я мог только в сексе, и то не всегда.

– Я лишь позволяла ему себя любить.

– Ты ведь знаешь, что так говорят лишь трусы и идиоты?

– Почему?

– Односторонней любви не бывает – это мазохизм, извращение.

– А мы тогда почему?.. Ответь.

– Масса выстраивает вокруг себя каменные стены, или водопады, или спрессованный воздух…

– Ты опять начинаешь, слушать же невозможно, как Завистовский… – кажется, у того парня была какая-то вихлявая фамилия.