…Ладья чинно рассекала гладь реки, гребцы-воины, в отличие от забитых рабов на галерах, работали весело, подбадривая друг друга шутками и разговорами о предстоящей стоянке в Новгороде Великом, где всегда приютят и обогреют сильного мужчину с тугим кошельком.

– И раз, и раз, и раз, – отсчитывал рулевой.

– Пень, не желаешь быть с нами? – обратился викинг к Панько, который смотрел на гребцов с восхищением.

– Едва ли моих сил хватит на то, чтобы так орудовать веслами, а тем более мечом.

– Верно говоришь, но нам нужен проводник, человек, который знает край и его обитателей, все эти племена кривичей, древлян, карелов, чуди, веси, еми, чухони, води, ильменцев, словенцев и прочих. Все их обычаи, нравы, веру, божков, истории, их страхи, в конце концов. Тебя же не зря прозвали Пнем, пусть ты и хилый, но башковитый.

«О, еще один авторитетный человек оценил круг моих научных интересов», – съехидничал Панько в свой же адрес.

– Предложение неплохое, но у меня есть женщина, – Панько с гордостью посмотрел на этих мужественных холостяков.

– А ты у нее есть? – спросил викинг. – Может, тебе причудилось, может, это твоя иллюзия, нет ни любви, ни огня?

«Какая иллюзия, что ты несешь, качок рогатый, ты в девятом веке, таких слов еще нет!»

– Неправда, она моя, слышишь, мы вместе! – злобно ответил Панько.

– Почем знаешь? Вместе, потому что у вас в селении больше никого нет, на безрыбье и рак рыба. О, на безрыбье и Пень рыба, – расхохотался собственной шутке викинг.

– Я не рыба, – обиженно парировал Панько.

«Точно-точно, ни рыба ни мясо», – уже не викинг, а подсознание Панько отвечало само себе.

– Пороги! – закричал рулевой. Трувор и все гребцы-воины вмиг стали серьезными: прохождение порогов было наиболее опасным элементом гребного спорта. Река сужалась, течение становилось все быстрее и быстрее. Команды на суднах застучали веслами по воде – если наскочить на камни, то можно застрять надолго, а то и вовсе повредить ладью, что грозило остановкой и серьезной починкой. Вода пенилась, рулевые подавали команды все громче и резче. Теперь до берега и слева, и справа было совсем близко, явно ощущался запах леса и багульника.

– Енот мне на воротник! – прокричал один из викингов. – Древляне, лесные собаки!

– Щиты на борта! – скомандовал Трувор. Воины начали поднимать щиты, довольно неуклюже, в одну руку, либо приспосабливать их вдоль борта.

– Засада!

Панько увидел, как в лесу засуетились фигуры. Скрываться дальше им не было смысла, момент самый что ни на есть удачный. Воины едва могли защищаться, лавируя на порогах. Послышался свист – сигнал к атаке, стрелы обрушились на ладьи, и раздалась ругань раненых.

– Быстрее, быстрее, нужно выходить с порогов! Налегайте на весла!

Но какое там налегайте, ладьи и так неслись по течению. Куда важнее было не разбиться о камни, тогда гибель неминуема. Панько схватил один из щитов, толкнул Ладу так, что она упала, накрыл ее своим телом, а сам, не будь дурак, положил щит на себя сверху.

Викинги отчаянно прорывались по реке на простор, туда, где можно опустить весла, целиком укрыться за щитами, а затем вообще оказаться вне досягаемости стрел.

– Поворачивай, левее, левее, – мощный рулевой подсказывал гребцам соседней ладьи, как избежать опасности, и широко размахивал руками, забыв о стрелах древлян.

– Вальгард, остерегись!

Поздно, слишком хорошей мишенью был рослый викинг. С десяток стрел одновременно впились в его плоть.

– Вальгард, Вальгард!

Почему-то Трувор надеялся, что его друг выживет, но Вальгард упал на дно лодки в предсмертных судорогах. Наверное, он думал о смерти в бою – на мечах, с противником, которому может заглянуть в глаза, – но не от стрел, пущенных из лесной чащи.